Умри, а держись! Штрафбат на Курской дуге

Кожухаров Роман Романович

Приказы Коптюк обсуждать не привык. По голосу пээнша было ясно, что ситуация авральная, требующая срочности и молчаливого исполнения. Тем более что лицо самого помощника начштаба демонстрировало такие недосып и усталость, что Федор даже и заикнуться не посмел о своей возможной простуде.

XII

Но все равно стало досадно. Вон, Дударев и Смижевский, только доложившись о прибытии, чуть не вразвалочку направились к начпроду, уточнять диспозицию по еде. Оно и понятно: пятисоткилометровый переезд в простуженном «товарняке», треволнения насчет того, чтобы не заблудиться и разыскать место приписки – теперь все это позади, и можно спокойно вздохнуть.

Но Коптюк тоже ведь трясся с ними в этом заиндевелом вагоне, и живот у него так же подводило в пути от пустого кипятка да краюхи хлеба, распределенной вместе с банкой тушенки на двое суток. Но их – к начпроду, а его, вместо того чтоб дать перевести дух, – на какой-то чертов полустанок.

Старший лейтенант не стал жаловаться ПНШ на то, что его здорово просифонило в холодном вагоне. Ледяной ветер во время движения состава свободно гулял по вагону, проникая сквозь щели между досками и в дверях. Он чувствовал, что, вместе с позывами голода, изнутри подступают волны какой-то нехорошей муторности, от которой в висках начинало стучать, словно там постукивали маленькие металлические молоточки.

По скрипящему от мороза снегу, ежась от неотступно пробиравшего его озноба, Федор отправился на поиски заместителя комбата по строевой части капитана Нечитайло. Капитан, обмолвившись с вновь прибывшим парой слов, сразу же завернул его в санвзвод, причем повел лично, как какого-нибудь салажонка, не обращая внимания на категорическое «нет» самого Коптюка.

XIII

По дороге они и встретили санинструктора второй роты Стешу Вольскую. Капитан, обрадовавшись ее появлению, тут же в шутку отчитал санинструктора: мол, в санвзводе батальона полностью отсутствует бдительность, и вот вновь прибывший офицер с таким температурным видом расхаживает по батальону, а никаких мер не предпринимается.

Зам. по строевой строго наказал Стеше препроводить больного к доктору Тупорезу, потому как сам должен срочно отправляться встречать штрафное пополнение. «Ты не боись, старший лейтенант… Несмотря на такую фамилию, наш доктор режет, как лечит: очень остро!.. Ра-аз! И нет болячки! Правда, Стеша?» – весело подытожил капитан, фривольно приобхватив санинструктора за талию.

Степанида инстинктивно отстранилась, но капитан уже поднимал снежную поземку до блеска начищенными хромовыми сапогами, удаляясь от них прочь. Тут Коптюк от четкого осознания своей неловкости и неповоротливости в разговоре с девушкой погрузился в глубокое молчание. Стеша тоже молчала, шла молча и насупившись. Ей стало неловко и стыдно за то, что капитан при новеньком офицере полез обниматься. Да к тому же тот словно воды в рот набрал и слова не хотел вымолвить.

– Так вы к нам в батальон? – первой спросила она, оборачиваясь к нему на протоптанной в снегу тропинке.

– Да… – коротко и сухо отвечал Коптюк.

В голове у него творился пожар. Кто ж так отвечает, чурбан стоеросовый!

– Я – во второй роте, санинструктор… – повторно представилась Стеша.

– И я – во второй… – напрягши всю силу воли, выдавил из себя Федор. – Вот, должен сейчас пополнение встречать…

– А, так вы тоже у капитана Телятьева? – каким-то неподражаемо жизнерадостным тоном ответила санинструктор.

XIV

До чего же приятно звучал ее голос здесь, посреди этой заваленной сугробами, провонявшей гарью, станции. И этот вопрос… Или ему показалось, но она как будто обрадовалась услышанному от него известию. Наверное, у него уже начинается бред.

Тропинка вела вдоль дощатых низких строений, похожих на бараки или большие сараи. Возле одного из них правый валенок Степаниды скользнул влево, нога подкосилась, и девушка повалилась в сугроб. Федор тут же бросился на выручку санинструктору, но так и повис над нею, не решаясь дотронуться до девушки. В полушубке и валенках, барахтаясь в снегу, она никак не могла подняться.

– Ну что же вы… дайте хоть руку… – наконец, не выдержала она.

Тогда Федор рывком наклонился и подхватил ее на руки, так что на какой-то миг девушка оказалась на весу, прижатой к нему. Сквозь полушубок девушки и свою шинель Федор ощутил хрупкое и, одновременно сильное, напрягшееся тело девушки.

Лицо ее, раскрасневшееся, будто росой, покрытое растаявшими снежинками, коснулось его носа и губ.

– Отпустите же… – сердито выдохнула Степанида. – Вы весь горите, у вас жар…

Когда они вошли в помещение, временно отведенное под нужды санвзвода, выяснилось, что доктор Тупорез отсутствует. Об этом неприветливо сообщил угрюмый фельдшер, который перекладывал и переставлял в тесном пространстве ящики. Фельдшер санитарного взвода Шинкарюк, как представила его Степанида, окинул вошедшего следом за Стешей старшего лейтенанта вызывающим, исполненным презрения, взглядом.

XV

Когда выяснилось, что перед ним командир одного из подразделений штрафного батальона, фельдшер сразу свои эмоции утихомирил. Но все равно в тусклом свете керосиновой лампы на Коптюка то и дело глядел его тяжелый, исподлобья и с недобрым вызовом, взгляд. Видно было, что не по душе недовольному фельдшеру пришлось появление здесь Коптюка, то ли из-за того, что его вообще побеспокоили, или из-за того, как вошли – шумно, смеясь – молодой командир с запыхавшейся, развеселившейся санинструктором.

– Вот, надо товарищу старшему лейтенанту срочно оказать помощь… – сообщила санинструктор.

Она старалась говорить как можно серьезнее, но беспрестанно почему-то улыбалась Коптюку, не в силах совладать со смешливым тоном, который прорывался сквозь ее напускной серьез.

– Не похоже, что нуждается товарищ офицер в помощи… – надсадным, пропитанным едкой желчью, голосом выговорил тот, не останавливая своего занятия.

– Ну, товарищ фельдшер!.. – с просительной интонацией произнесла Степанида.

– Ничем помочь не могу… товарищу командиру… Ожидайте товарища доктора… – еще более насупившись, не отрываясь от своих ящиков, упорствовал санитар.

– Ну, Назар Иваныч! – вдруг совсем по-девчоночьи воскликнула Стеша. – Человек в вагоне простыл. Хотя бы медицинского надо ему принять… Тем более приказ капитана Нечитайло…

Услышав фамилию замкомандира батальона по строевой части, фельдшер, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, поставил ящик так, что там зазвенели склянки и пузырьки, и, протиснувшись между ящиками и коробками в самый темный и дальний угол, достал оттуда что-то темное, завернутое в холщовую материю. Это оказалась высокая стеклянная бутыль. Он с минуту возился с драгоценным грузом, двигаясь аккуратно.