Унаги с маком или Змее-Week
Шрифт:
Со временем Нестор подхватил хворь, настигавшую любого толкового и знающего специалиста: он возомнил себя лучшим, хотя очень удивился бы, узнай, что это действительно правда.
Некий дискомфорт ощущал Нестор лишь в тех случаях, когда программа требовала давать историческим событиям «правильную» оценку. Нестор морщился почти брезгливо, замечая в методичке исторический факт, сопровождаемый искусственно прилепленным атрибутивом. Все эти «освободительные» или «захватнические» войны, «прогрессивные» или «благородные» революции, «убийственные» или «позорные» договоры были лишь войнами, революциями и договорами – все определения появились позже, как эпитет «Божественная», добавленный потомками к «Комедии» Данте. Причем с одной стороны к войне лепили
И не так важно, погибли в битве четыреста гоплитов, шесть тысяч инфантерии или десятки миллионов человек – кровь остается кровью. И с этой точки зрения, мировая история – это короб, декорированный достижениями культуры, но при этом доверху набитый трупами и дерьмом. Так что работа настоящего историка больше похожа на труд ассенизатора и патологоанатома.
Всегда находились академики, а чаще – метящие в академики, которые подводили под каждое новое видение истории научную базу. Существующие с момента возникновения этой области знаний, они – просто бальзамировщики, наводящие макияж заданного формата. Если вдруг в стране открывают какое-нибудь учреждение по восстановлению исторической справедливости – жди неожиданных переосмыслений и новых нетрадиционных комментариев к очевидным историческим реалиям. Предатели превратятся в героев, террористы – в борцов за справедливость, униаты – в сепаратистов, силовики – в боевиков. Или наоборот. Так было, так будет и так происходит именно сейчас за этими окнами, под этим красным марсианским закатом.
В истории, как и в жизни, не было белого и черного, плохого и хорошего. Одним из тех летописцев, которых Нестор авторитетно уважал, был Фукидид. Этот хронолог Пелопонесской войны редко выражал свое отношение к противоборствующим сторонам. Афины или Спарта, демократия или олигархия, – в «Истории» Фукидида говорили факты. Нестор получил дорогое подарочное издание этой «Истории» на День учителя. В таких книгах ставить ремарки было почти кощунством, но, не удержавшись, он все же выделил один абзац жирной вертикальной линией по мелованной бумаге. Этот абзац ярко характеризовал субъективное отношение участников к результатам сражения: «Кто одержал победу, осталось неясно. Действительно, обе стороны обратили в бегство противостоящее крыло неприятеля. И те и другие воздвигли трофеи и послали в Дельфы взятую добычу. После больших потерь с обеих сторон ночь заставила прекратить битву, не дав никому перевеса. Тегейцы, заняв поле битвы, расположились там лагерем и тотчас же поставили трофей, а мантинейцы отступили в Буколий и после также воздвигли трофей».
Человечество могучим великаном то мерной поступью, то рывками, то скачками, то перебежками двигалось в каком-то определенном направлении. Всякий раз, когда на этом пути лилась кровь, не было победителей – проигрывали обе стороны. Не важно, кто водружал трофей – выигрывала лишь война. Но война не имеет собственных интересов, война не начинает сама себя. В процессе профессиональной деятельности Нестор все больше убеждался в том, что существует некий скрытый бенефициар, на которого, как говорится в старом анекдоте, «записан весь гешефт».
И бенефициар этот то и дело подталкивает полуслепого гиганта то войнами, то революциями, то переворотами, то новыми философскими учениями, как вивисектор подталкивает электроразрядами подопытного зверя, если тот выбирает неверное направление.
«И те и другие воздвигли трофеи и послали в Дельфы взятую добычу». Где же эти Дельфы? Кто же эти пифии, которые подстрекают к кровопролитию, суля победу и тем, и другим? Кто же эти жрецы, которые, пока идет война, молятся за обе стороны и в результате получают золотые треножники от обеих сторон?
Сегодня четверг, шесть уроков, три параллели. Голова была чуть не свежа – пора было завязывать с такими вечерами. Слишком много пива, слишком много информации, слишком много нервов, потраченных на объяснения с Ниной.
Нестор распределил сегодняшнюю работу по степени самоотдачи.
У восьмых – контрольная. Написать на доске тему, обозначить варианты, раздать материал и важно ходить по классу, помогая советом, жестом, взглядом. Списывать неоткуда – есть конспекты, если вел исправно – пользуйся на здоровье.
У выпускных классов – работа с периодическими изданиями, своеобразная политинформация. Одни расскажут о событиях за последнюю неделю в мире, другие – в стране, третьи – в городе. Слушать, корректировать, дополнять, следить за дисциплиной, направлять дискуссию. Ребята взрослые, такая самостоятельная подготовка для них не впервой, уроки будут живыми, в активном темпоритме – хоть приглашай зрителей.
И только у девятых сегодня новый материал, Великая французская революция.
После вчерашнего разговора с Наставником остался – нет, не осадок… Осталась какая-то трудно объяснимая шероховатость. Мелкий наждак, за абразив которого цеплялась мысль.
Нестору предстояло излагать на уроке сложнейший материал. События 1789–1799 годов во Франции – запутанный исторический узел, к которому сходятся и от которого расходятся фабульные ниточки предшествующих и грядущих преобразований. Эту тему Нестор освещал уже в шестой или седьмой раз – в школе и гимназии, и, если добавить муштру перед экзаменами в университете, то получался немалый объем проделанной подготовительной работы.
Всякий раз на подступах к теме Нестор перелистывал старые конспекты, – выражаясь педагогическим сленгом, «актуализировал опорные знания». И, безусловно, добавлял все новые и новые массивы информации – целые плетеные ковры причин и следствий. Он и раньше понимал, что Великая французская революция началась отнюдь не со взятия Бастилии и, конечно же, совсем не во Франции. Но теперь, после намеков Наставника на вмешательство Нагов-операторов, «работавших совестью» во снах исторически значимых фигур, и на деятельность неких загадочных городских магов, руководимых еще более загадочными иерофантами, Нестор окончательно потерял ту ниточку, за которую старался раньше разматывать этот исторический клубок.
Однако. Через минуту раздастся звонок. Портреты развешены, тема записана на доске. Под ней столбиком – основные даты. Пора упорядочить хаос в мыслях и укрепляться на рельсах, по которым скользить весь академический час – сорок пять минут урока. Наги, Драконы, городские маги, иерофанты – к черту их! Нестор твердо решил в следующий раз не отпускать Кира до тех пор, пока тот не разложит всю эту нагову терминологию по полкам. Прав Наставник: нужно будет основательно выучить матчасть.
Класс встал, приветствуя учителя. Шепот, как обычно, пробежал волной от первых парт и замер на галерке. Нестор улыбнулся. Спортсменам, наверняка, нравится финиш. Учителям нравится старт. В этих первых минутах урока сконцентрирована педагогическая магия – происходит сразу несколько чудес: контакт с аудиторией, резонанс настроений и высвобождение неуемной энергии, замешанной на желании учителя передавать знания, на любви детей к своему педагогу и на их, учеников, познавательной активности. Начиналась мистерия.
– Садитесь. Конспекты. Помним: тема, дата. Готовы? Итак…
Класс шумел. Нестор и не пытался установить тишину: шла дискуссия, а значит шум был плодотворным, полезным, насыщенным. Ребята приглушенно спорили друг с другом, некоторые тянули руки. Учитель кивнул Лизе с третьей парты.
– Нестор Пе… Простите, Нестор Иванович, скажите, а зачем Людовик Пятнадцатый подписал торговый договор с Англией? Во Францию хлынули дешевые товары, крестьяне разорились, буржуи тоже. Все были недовольны, стали злыми, революцию начали, королю голову отрубили. Этот Пятнадцатый был совсем дурак?