Унаги с маком или Змее-Week
Шрифт:
– О ней.
– Грустное время. Как любое время, где реют флаги. Когда реют флаги, говаривал австриец Конрад Лоренц, разум вылетает в трубу. Вот только развевает знамена ветер, поднимают знамена над головами люди, но команду к подъему знамен дают не те, кто сжимают древка. Все знают Пушкинское «Не приведи Бог увидеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный». Но мало кто знает, что сам Пушкин прекрасно понимал искусственную природу таких бунтов. В главе, что сохранилась лишь в черновом варианте, он писал, что те, кто замышляют У НАС (Семен выделил это «у нас», подчеркивая, что сами «замыслители» отнюдь не местные) невозможные перевороты, чужую головушку ценят в полушку и свою шейку – в копейку.
– Простите? – Нестор не смог сразу понять, о ком идет речь.
– Этого парфюмера из Зюскинда, ущербного во всем человеческом, но одаренного в обонянии. Всегда рядом с озверевшей толпой есть такой Гренуй, который своей тщательно подобранной вонью массово вытягивает наружу всю гниль из человеческих душ.
Семен распалился, собственный монолог задел некие скрытые струны былых размышлений. Он даже сделал неприличный жест на слове «Гренуй», чем привлек внимание «племяшек». Врач глубоко вздохнул, быстро успокоился, помахал «родственницам» рукой, сделал королевский глоток коньяку.
– А вот по поводу пиндосов, Нестор Петрович…
– Иванович, – автоматически исправил Нестор.
Семен кивнул, соглашаясь, и продолжил:
– Здесь детей винить не в чем. Я не скажу, что это самоназвание жителей определенного государства, но слово вполне литературное, я бы сказал, официально присвоенное. Как звание нобелевского лауреата. Человечество – структура неоднородная, а, наоборот, – простите за плохой каламбур, – многонародная. И у каждого народа свой функционал. Одни спасают мир, другие его «строят», третьи – кормят, четвертые – наполняют гармонией, пятые – привносят хаос, который тоже необходим для всестороннего развития нашей цивилизации. И так далее. Функций много. И они меняются, в зависимости от того, какую цель поставит главный игротехник.
– Бог?
– Я вас умоляю! – рассмеялся Семен. – Если верить Пелевину, – а кто, скажите, ему сегодня не верит? – то Бог – это пустота евреев, которую они смогли выгодно втюхать народам поглупее. Так что давайте о богах поговорим не сегодня. А еще лучше – спросите Кира, он у нас знатный теолог и конспиролог. Так вот, на данном этапе игротехник проводит эксперимент. Пока еще не глобальный, а локальный, в пределах одной фокус-группы. Сначала участников эксперимента отобрали по определенному признаку. Сделали это просто: положили в лаборатории приманку, на которую реагировал конкретный тип людей. Хорошо пропиарили доступными тогда средствами массовой информации. Люди и сегодня верят мифам. Вот и тогда был запущен весьма привлекательный миф об Эльдорадо. Когда-то одни перешли пустыню в поисках Бога, а в те времена другие переплыли океан в поисках золотого тельца.
– Они все умерли давно.
– Ну и что? Человеческая жизнь – всего несколько десятилетий. Масштабные эксперименты проводят над существами другого порядка.
– Например?
– Зачем например? Без всяких примеров скажу. Человек приходит в этот мир не как целое, а как часть целого – часть своего рода. Именно фамильный род – настоящая составляющая человечества. Человек без потомков – титульный лист книги без содержания.
– Все-таки не смогли без примеров.
– Да, грешен – не удержался. Уже несколько сотен лет младшие научные сотрудники наблюдают за течением эксперимента. Нынче каждому участнику этой фокус-группы присвоен персональный идентификационный номер, сокращенно PIN, – Семен достал ручку из внешнего нагрудного кармана и написал на салфетке: «PIN». – Эта лабораторная работа съедает уйму средств. Сегодня практически половина ресурсов нашей планеты направлена на поддержание этого занятного опыта. Все участники эксперимента в совокупности составляют значительную базу данных, записанную в формате дисковой операционной системы, сокращенно «DOS», – Семен дописал рядом с аббревиатурой «PIN» вторую – «DOS». – После чего, наводя туман на всю эту историю, внедрили данный учетный термин в массовое сознание при помощи современных медиа-инструментов. И совсем уж для отвода глаз придали термину определенную негативную окраску. Но так и слово «немцы» нужно произносить осторожно – предки-славяне называли немцами тех, кто не знал языка, то есть немых. Но немцы, к счастью, не обижаются.
Тут Семен замолчал. Нестор понял, что они уже не одни. Посмотрел вправо – тут стояли «племяшки», разгоряченные игрой в гольф. Они уже надели куртки поверх прозрачных нарядов, но это придавало их виду еще больше пикантности. Посмотрел налево – здесь стояла Нина, держа Антона за руку. Как быстро пролетело время – мультфильм уже закончился.
– Маэстро, мы хотим в бильярд, – сказала темненькая.
– Или в боулинг, – сказала светленькая.
– Вы бы еще в цирк захотели. Что за маргинальные позывы? – Семен хихикнул, девочки фыркнули.
Нина молчала. Молчала так, как умеют только учителя и актеры. Нина держала многозначительную паузу. Создавала звенящее поле напряженности. Нина ждала.
– Знакомься, это Семен Немирович, – наконец сказал Нестор нерешительно. И добавил зачем-то:
– Он врач. – И тут же спохватился и представил семью:
– Нина, моя жена. Антон, мой сын.
Нина кивнула, Антон не обращал внимания ни на кого – он маялся, он хотел домой. Семен галантно привстал и пригласил Нину к столу. Нестор был бесконечно уверен в том, что Нина откажется. Но супруга поступила так, как всегда поступают женщины – непредсказуемо.
Границы заведения были обозначены низеньким заборчиком высотой сантиметров в двадцать, но Нина не стала его перешагивать (так поступил Антон), а, сделав несколько десятков шагов, вступила на территорию клуба через «официальный» вход. Подождала секунд двадцать, пока Нестор суетливо, с полным осознанием вины, не подвинул к столику два стула. Антона, который уже приготовился заныть, что устал и хочет домой, Нина в два счета нейтрализовала при помощи купленной сегодня книги, обещания фреша и орехового пирожного. За соком и пирожным к стойке отправила Нестора (официантов в заведении не было), попросив заодно захватить бокал белого. Теперь Нина была готова к разоблачению всех скабрёзных тайн и безнравственных интриг.
Но обе тайны, и светленькая, и темненькая, убедившись, что Семен не собирается прямо сейчас в карьер во все тяжкие, влекуще расположились на высоких стульях у стойки, как на сцене, и, осознавая всеобщее внимание, непринужденно принялись разыгрывать эротическую драму для двух актеров. Поскольку Нестор, по роковому стечению обстоятельств, также оказался на этом сценическом помосте, то ему досталась роль второстепенная, вспомогательная, которую японцы в театре но называют «ваки», а в театре кёген называют «адо». Нестор вспомнил о этом «адо», встретив взгляд Нины и представив себе продолжение спектакля на дому.
За столиком осталась только одна интрига в лице радушно улыбающегося Семена Немировича. С него Нина решила начать.
– Так Вы врач?
– Без сомнений.
– Случайно, не детский?
– Почти, дорогая моя Нина, – не знаю вашего отчества (Нина кокетливо улыбнулась и махнула рукой – не стоит, мол). Только существа, которых призван я врачевать, еще более детей трогательны и вопиют о заботе. Я – врач-венеролог! – Семен обозначил свою профессию громко и пафосно, так, что сумел отвлечь на мгновение внимание других столиков от «племяшек».