Унесенные бездной. Гибель «Курска».
Шрифт:
Но мама думала иначе. Ей с Романом Дмитриевичем, конечно же, хотелось внуков, и поскорее. Поздние дети, как известно, ранние сироты. Ирина Иннокентьевна всерьез озаботилась личной жизнью старшего сына, тем более что и младший – Саша – во всем следовал брату, не дай бог и он объявит себя вечным холостяком.
Приглядываясь к дочерям друзей и коллег, она обратила внимание на молодую преподавательницу биологии в своей гимназии – Ольгу Борисовну. Миловидная, скромная и в то же время строгая, она умела держать в руках непростые старшие классы, более того – увлекать ребят своим предметом. Именно
Ольга сразу поняла, к чему клонит Ирина Иннокентьевна. «Связать свою жизнь с офицером? Нет уж, увольте!» – решила она для себя. Студенток пединститута охотно приглашали на вечера в военно-морские училища. Еще тогда у неё составилось весьма определенное мнение о курсантах – и по интеллекту, и по воспитанию им было далеко до гардемарин Морского корпуса, чьи стены и классы они унаследовали. Разумеется, ничего этого она не высказала своей старшей коллеге, но никаких радужных надежд на предстоящее знакомство она не питала.
Дмитрий Колесников прибыл из Видяева домой – в отпуск – перед самым Новым годом. Год был непростой – двухтысячный, в гимназии его отмечали широко и с выдумкой. Затеяли карнавал. И как ни устал после нелегкой дороги капитан-лейтенант Колесников, все же, переодевшись в гражданский костюм, он пришел на новогодний бал с мамой.
Все эти преднамеренные знакомства молодых людей по инициативе родителей почти наверняка обречены на неуспех.
– Когда я впервые его увидела, – рассказывает Ольга, – я с трудом сдержала улыбку. Рослый рыжий парень, в слишком коротких для него брюках и явно выросший из куртки-пуховки, являл презабавное зрелище. Эдакая бесформенная медузка. Влюбиться в него с первого взгляда было совершенно невозможно. Да и со второго – тоже. К тому же он совершенно не умел ухаживать за женщинами. Взять за руку или хотя бы под руку, я не говорю о большем – обнять, поцеловать, – это было ему просто не дано. Когда мы шли рядом, он всегда соблюдал «пионерскую дистанцию». Короче, я даже решила, что у него вообще нет интереса к женщинам. Все нежные чувства приморожены Севером. Прямой, резкий, упрямый…
А тут ещё один случай, после которого я решила раз и навсегда – все, хватит с меня этого «романа»! Мы ехали в метро. Машинист резко затормозил, все полетели вперед, я тоже, и Митя поймал меня за воротник. Он был намного выше меня, и я оказалась в его руке как бы приподнятой за шиворот. И это на глазах у всех пассажиров. Зрелище, должно быть, было прекомичное. Я не смогла ему простить подобного унижения женского достоинства: схватить даму за шкирку, как котенка?! Добро бы за руку, за талию, за плечо… Пережить это было трудно…
По счастью, он уезжал с отцом в Пятигорск, и мы расстались, как мне показалось, без особых сожалений.
А дальше… Прошло какое-то время, и я почувствовала, что мне почему-то не хватает этого, может быть, и нелепого, но очень сильного, а главное – доброго парня, огромного ребенка. Видно, и я ему была небезразлична. Он не выдержал затянувшейся паузы в наших отношениях и позвонил… Потом ещё раз… Еще…
Когда он вернулся, наконец, в Питер, мы встретились как старые добрые друзья,
Митя встречал меня после уроков, внимательно всматривался в лицо и говорил:
– Сегодня ты типичная «училка»! Это надо срочно вытравить. Хочу видеть тебя женщиной…
И вел меня в кафе, покупал цветы, заказывал шампанское… У него был какой-то очень длинный отпуск. Мы встречались каждый вечер, бродили по старым питерским улочкам, набережным… Однажды мы гуляли по Черной Речке, там, где погиб на дуэли Пушкин. Место печальное и пустынное. И Митя вдруг набрался смелости и объяснился мне в любви, сделал предложение выйти за него замуж. Я согласилась.
– Поедем к моим и все им скажем! – радостно загорелся он.
– Нет, я не уверена, что они будут в восторге. Давай ты сначала их подготовишь, а потом уж встретимся все вместе.
Так и порешили. Он отправился домой на Богатырку, а я к себе. Жду звонка тревожно и мучительно. Наконец, телефон ожил, хватаю трубку. И не узнаю его голос – поникший, сдержанный:
– Давай приезжай, есть серьезный разговор…
– Может, не надо? И так все ясно…
– Приезжай!
Еду сама не своя… Звоню в дверь… И вдруг все семейство встречает меня с объятиями, с цветами. Роман Дмитриевич сказал в душевном порыве:
– Не было у нас дочки. Теперь будет!
…Мы встретились с Ольгой Колесниковой там, где она когда-то познакомилась с Митей, – в 70-й гимназии, что близ набережной реки Карповки. В кабинете биологии и начался наш непростой разговор. Ольге мучительно хотелось курить, но в школьных стенах это было невозможно, и мы перебрались в другое место, туда, где я остановился, – на борт ледокола «Красин», ставший плавающим музеем. Капитан его, Лев Бурак, предоставил нам кают-компанию и большую пепельницу.
– Сегодня ровно год как мы поженились… – сказала Ольга, резко встала и, пряча навернувшиеся слезы за густым сигаретным дымом, уткнулась лицом в иллюминатор. По Неве плыли последние льдины. Этот медленный и торжественный ход льда по реке успокаивал лучше любого лекарства…
…Свадьбу они сыграли 28 апреля 2000 года. Все было как у всех, и в то же время только как у них двоих, ибо не было в мире более сияющего жениха и более счастливой невесты, уверовавшей, что отныне в её жизни начинается новая – белая – полоса. Белая, как трен её свадебного платья.
Я утонул в тебе,В твоих глазах и душе,Как настоящий подводник –Без пены И даже единого булька!Отважный капитан Теперь твой вечный пленник,Свободы не хочет…– признавался Митя Ольге в стихах.
По питерской традиции ездили к Медному всаднику, потом в Ботанический сад, фотографировались среди цветущих орхидей…
Медовый месяц – он же и свадебное путешествие – провели в Бокситогорске, на даче у Ольгиной мамы, в саду, где росли яблони и вишни.