Унесенные бездной. Гибель «Курска».
Шрифт:
– Потом я приехала к Мите в Видяево, – вспоминает Ольга. – Выхожу в Мурманске из вагона, а никто не встречает. Что делать, куда ехать, кого спрашивать? Стою на перроне в полной растерянности. Даже начала сердиться. Вот так встреча! Обещал ведь приехать, что бы ни случилось… Хотела взять билет и уехать обратно, но тут вижу – бежит мой Митя с огромным букетом цветов. Из-за них и припоздал…
Приехали в Видяево. Один из друзей уступил ему на время свою однокомнатную квартирку. Стоим перед дверью, а Митя все не решается её открыть. В чем дело?
– Я боюсь, – говорит, – что ты упадешь в обморок. Там дырявый пол, драные обои, продавленный диванчик… Это же не Питер.
– Знаешь, я уже заранее люблю этот дырявый пол, и эти ободранные обои, и этот продавленный диванчик только потому, что это наши стены, что в них живешь ты…
И тогда он решительно распахнул дверь – входи!
Я вошла, и эти действительно жутковатые стены стали нашим первым домом…
Вскоре в нашу квартирку потянулись гости. Они приходили под самыми разными предлогами, и я поняла – весь гарнизон был заинтригован: что за птица покорила сердце «старого холостяка»? Было очень весело. Народ в поселке молодой, почти все ровесники…
У нас с ним не было ни одного несчастливого дня. Мы расстались на таком эмоциональном подъеме!.. Я не могу даже вспомнить ничего плохого. Его просто не было. У нас не было даже быта, который отодвигает любовь на второй план…
Мы жили душа в душу. Только однажды он на меня накричал – я доставала его одним и тем же вопросом: «Во сколько ты вернешься?»
– Да пойми ты, что у меня не работа, это – служба! Море на замок не закроешь.
И я, как многие морские жены, поняла, что у меня есть сильная соперница – подводная лодка. Она все время отнимала его у меня, порой даже посреди ночи. Митя очень любил её и часто повторял: «Пока я служу на «Курске», со мной ничего случиться не может. Это самый надежный корабль в мире».
Однажды он решил познакомить меня со своей «любовницей». Он привел на «Курск» меня вместе с женой капитан-лейтенанта Любушкина. Сергей тоже погиб… Вообще их было трое неразлучных друзей – Колесников, Аряпов и Любушкин. Митя давно дружил с Рашидом Аряповым, своим непосредственным командиром (командир дивизиона движения. – Н.Ч.). Так получилось, что мы даже поженились с Аряповыми в один и тот же день – не сговариваясь.
Я первый раз в жизни спустилась в подводный корабль. Могла ли подумать тогда, что спускаюсь в его будущую камеру смертников? Нас провели по всей лодке – от носового – торпедного – отсека до кормового. Конечно же, Митя показал и свой родной седьмой отсек, пульт управления турбинами. Я была настолько ошеломлена сложностью техники, её нагромождением, вообще всем увиденным, что только и смогла сказать:
– Теперь я буду любить тебя вдвое сильней…
И он поцеловал меня прямо там, у себя в отсеке.
Господи, сколько же мы ждали от этого загадочного 2000 года! И он начался для меня так счастливо и так жестоко…
Пришла весть, что умер мой папа. О том, что вскоре случится, я не ведала ни сном ни духом. Правда, Митя писал стихи. Последнее стихотворение оказалось очень печальным и весьма пророческим. Я не придала этим строчкам никакого мистического значения. Разве может на одного человека свалиться сразу столько потерь в один год?
Я не могу понять: за что на меня вот так вот обрушилось все сразу?..
Как-то в Питере мы заглянули с Митей в Свято-Владимирский собор, что на Петроградской стороне. Мы попросили священника благословить нас. А он отказался. Предложил сразу обвенчаться. Но у Мити кончался отпуск. Мы не успевали. Так и ушли без благословения… Я очень расстроилась. Митя меня утешал:
– А ты видела, какие у него руки?
– Какие?
– Да все в наколках… Разве можно благословение из таких рук получать?
Мы думали, что у нас много времени и мы ещё успеем обвенчаться…
Митя был верующим человеком, православным. Но всегда надеялся больше на себя, чем на Бога.
Почему-то в последний поход он не взял свой «смертный жетон» – опознавательный офицерский знак. Теперь его ношу я…
Ольга сняла цепочку с крестиком и овальной металлической пластинкой:
«Колесников Дмитрий Романович. Православный. ВС СССР»… Личный номер – У-865368, группа крови…
– В августе я гостила у мамы в Бокситогорске. Помогала ей собирать урожай. Мы хотели наготовить натуральный яблочный сок и все гадали, как послать ему банки с его любимым яблочным желе и соком.
Все свои дальние планы мы связывали именно с этим небольшим тихим городом – Бокситогорском, то есть решили перебраться туда сразу, как только Митя закончит свою военную службу, а служить он собирался до самой пенсии. Не было и речи, что он спишется на берег, уволится с флота и займется каким-нибудь более прибыльным делом. Но поскольку у нас не было с ним гарантированного жилья в Петербурге (моя однокомнатная квартирка подлежала размену с первым мужем), то наш выбор и пал на мамин дом. Благо и Питер со всеми своими театрами, галереями, музеями был не за горами.
Перед Митиным днем рождения я отправила в Видяево большую плюшевую куклу, которая была так похожа на Митю, и поздравительную телеграмму. Но через несколько дней телеграмму вернули обратно с пометкой: «Адресат не является за получением». Мне стало как-то не по себе. В душу закралась первая тревога. А потом как гром с ясного неба – сообщение в программе новостей…
Я немедленно собралась в Видяево. Там попала не просто в омут – в черный водоворот человеческого горя…
На их живую любовь судьба не отпустила и полкалендаря, она почти сразу перевела её в иной масштаб – в вечность.
– Скажите, зачем мужчины идут в подводники? – тихо спросила меня Ольга. – Разве вы не знаете, что вы – смертники?
Я не смог ответить ей сразу на этот вопрос. Я и сейчас ещё не могу найти точные слова… Пожалуй, лучше всех объяснил это своим родным Митин сослуживец – командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга Андрей Милютин, тоже сложивший голову на «Курске»:
– Вот представьте: ты проснулся, тебе отчего-то муторно, чего-то не хватает, а потом засыпаешь и понимаешь, что без этого не можешь жить. Когда я ступаю на борт лодки, то будто погружаюсь в сладкий сон.