Унесенные землянкой
Шрифт:
– Н-ненавижу... – проскрипела зубами Сивира. Она ненавидела пришельца за то, что он показал ей, что кобылка вовсе не такая бесстрашная, как ей самой казалось.
Она ненавидела его за то, что повадками он напоминал её отца.
Сплюнув от злости, она заметила полупустую бутыль, лежавшую у её ног.
– Хм... А, ну вас всех к сену! – буркнула офицер, и подхватила пузырек со спиртом.
– Ох, етить!!! – вскрикнул я, глядя на своё отражение в зеркале. Теперь ясно, почему на меня так смотрели пробегающие мимо стражники! Весь китель был
Привокзальные девки по сравнению со мной – эталон чистоты и незапятнаности.
Отряхнув одежду, я сунул щетку обратно в вещмешок и пошел на кухню. Вчера ночью я видел там ведро с водой, в него еще рогатая кобылка головой ныряла.
Умываться водой, в которой побывала лошадиная голова – это, конечно, противно, но я не брезгливый.
Зайдя на кухню, я замер.
На стуле сидела Сивира. На столе перед ней стояла пустая бутыль. Заметив движение в проёме, она посмотрела на меня пьяными глазами и заорала:
– Пшол вон, ур-род!
В меня полетела пустая бутылка. Пролетев мимо, пузырь разбился о стену за мной.
Это я-то урод? И кто мне это говорит!? Пьяная, блин, лошадь!? Она точно ненормальная!
Двенадцатая глава.
– Тебе мало моего уни... Как его!? Позора в общем!? – закричала крылатая кобылка – Ты захотел еще и поиздеваться!?.
Мало того, что сумасшедшая, так еще и все мозги пропила!
Я хмыкнул и, не обращая внимания на “ненормальную”, пошел в сторону ведра.
Пока я мыл свою морду, она не затыкалась.
– Ты наверное думаешь, что крутой, да!? Дума.. Ик! ...ешь, что, если ты победил меня, то тебе всё можно!? – продолжала Сивира. – А ну повернись, когда я к тебе обращаюсь!!! – вдруг перешла на визг “пьяница”.
Как же меня это бесит! Ненавижу крикливых баб, а уж тем более лошадей!
Я развернулся и злобно рыкнул:
– Младлей, мать твою, ты офицер или кто!? Может хватит тут уже сопли распускать, да в бутылку лезть!? По моему сейчас самое время взять себя... Что у тебя там? Копыта?
Мне показалось, что она переживает то же, что когда-то и довелось мне. Разочарование в службе и всякая такая байда, короче.
– Да что ты мелешь!? Тебе – то откуда знать, что я должна делать!? – гневно сказала “пьяница”, и замолчала. Должно быть, она заметила выражение моего лица.
На меня нахлынули воспоминания.
На выпуске из Воронежского училища я был полон мечтаний о великих подвигах и героизме. О мудрых отцах-командирах и сознательных солдатах. О чести и достоинстве, как бы глупо это не звучало. Но прошло совсем немного времени, и я столкнулся с суровой армейской реальностью.
Я познакомился с тупыми и самодовольными генералами. Столкнулся с полным отсутствием мозга у простых солдат. Посмотрел на своих сослуживцев – жадных и мелочных офицеров. Научился правильно воровать, чтобы не заметили. Поставил командный голос и командные пиздюли. И освоил правильное поведение перед генералами, чтобы они не “завалили” меня на проверке.
Заматерел, огрубел, научился дерзить и смотреть на тех, кто слабее, как на мусор.
Но, несмотря на это, я продолжал мечтать о подвигах и отцах-командирах... Армия пока еще не сломала меня до конца, а только надломила. Я еще верил, что всё может стать таким, как в моих мечтах. Чтобы и честь мундира, и долг Родине, и даже “слово” офицера перестали быть всего лишь словами.
Должно быть, поэтому я уже пятый год в лейтенантах сижу.
Хотя, скорее, потому, что я напился и блеванул на свадьбе у “насоса” . (НаСос – начальник службы, жарг.)
Вот блин, теперь и я загрустил!
– Сейчас я тебе расскажу одну историю, но сперва... У тебя спирт еще остался!? – бросил я удивленной кобыле, садясь за стол.
– Ох Селестия, что же со мной такое – бормотал дракончик, пошатываясь и бредя по лестнице. Выпитое вчера давало о себе знать. Спайк плохо помнил прошедший вечер – но ему казалось, что было весело! Еще бы, он наконец-то поделился с кем-то своими переживаниями насчет Рэрити. Да, давненько дракончик так не веселился. Вместе с чужаком они играли салатницей в городки, кидая её в люстру, рисовали на стенах и даже написали письмо Селестии!
Правда, теперь ему было совсем не весело. Жутко болела голова, да и в животе будто суп варили.
– Интересно, что же он написал в письме? – протянул дракончик, зайдя в туалет. Твайлайт просила его известить принцессу об их “госте”, но чужак, несмотря на протесты дракончика, не дал ему этого сделать.
Спайк чувствовал себя отвратительно. Умывшись и немного придя в себя, он вышел из уборной и заметил последствия вчерашнего веселья.
Вздохнув, он принялся наводить порядок.
Отыскав несколько пузырей спирта, чужак вновь уселся напротив Сивиры, протянул ей бутылёк и произнес:
– Ну, так с чего всё это?
– С какого сена ты....- тирада прервалась, не начавшись.
– А с такого, блять! Я тут старший по званию, так что заткни пасть и пей! – он чуть ли не швырнул ей в лицо пузырь. Сивира хотела продолжить свою речь, но всё же решила приложиться к пузырьку.
“Да что он о себе думает!?” – внутренне возмущалась крылатая кобылка. Она была готова кинутся на его, но что-то остужало её пыл.
Она хорошо рассмотрела выражение его морды, прежде чем он уселся за стол.
“Этот же взгляд.” – вспомнила кобылка в тот момент. Такой же взгляд был у её отца, когда они виделись в последний раз. Ей казалось, что за это она должна еще больше возненавидеть пришельца. Но вместо ненависти она почувствовала лишь старательно забытую грусть и обиду. Ей совершенно не хотелось кричать, она вообще больше ничего не хотела.
– Давным-давно, в далекой-далекой галактике... – начал было Лукин. Но кобыла, не выдержав его серьезной физиономии, рассмеялась и зашипела сквозь смех: