Уничтожь меня
Шрифт:
— Повезло нам, — бормочет Армани.
— Камень, ножницы, бумага? — Спрашивает Алек, которому не терпится начать.
— Конечно, — соглашается инструктор Волков.
Кадзуо выигрывает, так как показывает «бумагу», обыграв «камень» Алека, и берет иглу из коробки. Запястье Алека пристегнуто к столу, в то время как его правая рука привязана к стулу.
Инструктор Волков протягивает ему кусок дерева.
— Тебе нужно надкусить это?
— Я в порядке, — ухмыляется Алек.
Я качаю головой, уже зная, чем все закончится. Алек
Кадзуо медленно вводит иглу под ноготь мизинца Алека, и я наблюдаю, как мой лучший друг поднимает брови, глядя на солдата якудза.
— Удалите ноготь, — приказывает инструктор Волков.
Блять.
Алек не сводит глаз с Кадзуо, пока тот забирает плоскогубцы у инструктора Волкова.
— Чтобы это прекратилось, достаточно сказать "сдаюсь", — добавляет инструктор Волков прямо перед тем, как Кадзуо начинает отрывать ноготь Алека.
Я заставляю себя смотреть, потому что Алек поймет, как только я отвернусь, и это разозлит его.
Честно говоря, я видел и похуже, и горжусь Алеком, когда он не выказывает никакой реакции.
Когда ноготь отрывается и кровь стекает на стол, Алек бормочет:
— Тебе нужно придумать что-нибудь получше, если хочешь, чтобы твой враг выдал свои секреты. — Затем он ухмыляется Кадзуо. — Моя очередь.
— Разберись с этим дерьмом. Я не хочу, чтобы ты залил кровью весь мой класс, — говорит инструктор Волков, бросая Алеку бинт.
После того, как Алек позаботился о своем пальце, мужчины меняются местами, и Алек с садистским видом начинает вводить иглу под ноготь Кадзуо. На полпути он останавливается и вертит острием, медленно вырывая ноготь из плоти.
Капля пота стекает по виску Кадзуо, но он стискивает челюсти, чтобы держать себя в руках.
Алеку удается добиться от солдата якудза четырех ворчаний, и когда приходит время отрывать ноготь, Кадзуо неохотно рычит:
— Сдаюсь.
— Оу, — жалуется Алек. — Ты просто обязан был испортить мне веселье.
— Мистер Петров и мистер Кодра, вы следующие.
Я сажусь и смотрю, как со стола вытирают кровь. Когда мое запястье пристегивают, я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
Когда Марсела тянется за иглой, я погружаюсь в так называемое безопасное место, чтобы боль была не такой сильной.
Это наше первое Рождество с Асланховыми. Я держу Тиану за руку, и когда мы спускаемся по лестнице, в поле зрения появляется сверкающая елка. Подарков так много, что они заполняют большую часть пространства вокруг основания елки.
Марсела втыкает острый кончик иглы в основание моего ногтя.
Лицо Тианы светится от счастья.
Я сосредоточиваюсь на мысленном образе сестры.
Это был первый раз, когда я увидел ее счастливой, и одно из самых дорогих для меня воспоминаний.
Боль усиливается, и я вспоминаю звук ее смеха, когда миссис Асланхова учила ее печь печенье.
— Вытащи ноготь, — приказывает инструктор Волков.
— Миша, — шепчет Тиана.
— Да.
Она прижимается к моему боку, все еще боясь спать одна.
— Как думаешь, они нас оставят?
Честно говоря, я не уверен.
— Даже если нет, я всегда буду с тобой, — говорю я, не в силах лгать своей младшей сестре.
— Что, если нас разлучат? — спрашивает она, ее голос тоненький и ранимый.
Я крепче обнимаю ее.
— Этого никогда не случится.
— Но что, если… — настаивает она.
— Тогда я найду тебя и украду обратно.
— Пообещай, Миша.
— Обещаю, Тиана.
— Я люблю тебя больше, чем все подарки, которые получила сегодня.
Мое сердце сжимается от ее слов, потому что я знаю, как много эти подарки для нее значили.
— Я люблю тебя еще больше.
Внезапно боль резко усиливается, и воспоминание превращается в нечто неожиданное.
— Я открою тебе свои секреты, если ты откроешь мне свои.
Моя маленькая лань издает слабый смешок.
— Звучит… как сделка.
Ее ярко-изумрудные глаза смотрят на меня, когда она признается:
— Ты был моим первым поцелуем. — Сморщив нос, она поправляет себя: — Ну, мы действительно поцеловались. Вроде того.
— Почему ты не остановила меня?
— Потому что я хотела, чтобы это был ты.
— Ты все еще хочешь поцелуя? — Спрашиваю я, надеясь, что она скажет "да".
Она говорит мягким голосом:
— Пожалуйста. Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы один приличный поцелуй.
Я качаю головой, в моем голосе звучит решимость:
— Ты не умрешь. Только не так.
Опустив голову, я завладеваю ее губами и целую ее так, как никогда никого не целовал.