Шрифт:
Глава 1
– Хозяин, может, не надо? – мелко дрожал банник.
– Надо, Потапыч, надо, – я согнулся и на всякий случай взял приживалу за руку. Чтобы не убежал.
Катерина тоже тряслась как осиновый лист. Но она, находясь в пространственной бане, была в относительной безопасности. Нормальную, «человеческую» Потапыч построить еще не сподобился. Но в планах у него эта задумка была. Я пока не расстраивал приживалу тем, что здесь мы надолго не задержимся. У него и без этого нервяков хватало. Правда, по большей части все они были связаны с Чернышом.
– Идет, – обреченно
Теневика чувствовала вся нечисть. Они вообще, как мне стало известно совсем недавно, остро ощущали любое возмущение силы. Подобно птицам перед грозой или крысам, предрекающим скорую гибель корабля, нечисть подстраивалась под любое изменение магической энергии в пространстве. При появлении опасного хищника у каждого разумного или неразумного существа возникало самое адекватное инстинктивное желание – бежать. Но одно дело, когда речь касается обычного зверя, и совсем другое, если словно гром средь бела дня на тебя обрушивается смертоносная машина с нежным именем Черныш.
Наш мир существенно изменил теневика. Если быть точнее, ему пришлось подстраиваться под окружающую действительность. Здесь он был не так быстр, не так силен (хотя последнее я списывал еще на энергозатратный переход) и ловок. Однако, что для меня, знающего возможности Черныша, – «медленно», для прочей нечисти – молниеносная черная тень.
В довольно короткий промежуток времени все окрестности были подчищены. Хотя под последним более уместно подразумевать глобальный геноцид. Кроме того, мне приходилось немного остужать пыл теневика, аппетитам которого могла позавидовать любая бабушка, откармливающая на выходных внука. Одно радовало: к немощным Черныш отнесся равнодушно. Оно и понятно: кто будет есть вареную гречку, когда на шведском столе омары и мраморная говядина?
– Мама, – тихо сказал Потапыч, с силой вжавшись в мою ногу, как только в степи показалось могучее, будто пытающееся поглотить все солнечные лучи, черное тело.
– Не бойся. Я тебя в обиду не дам.
– В прошлый раз тоже так говорил. А он меня чуть не сожрал.
Ну да, процесс дрессировки Черныша продвигался со скрипом. Теневик искренне недоумевал, почему нельзя кушать то, что хочется. Для его мозга это было иррационально. Однако меня такое положение дел не устраивало. Черныш должен слушаться меня, чего бы это ни стоило. И так уж получилось, что меня будут окружать другие маги и разумные существа. Их кушать категорически противопоказано. Вот поэтому, воспитывая иномирное чудовище, я рисковал шкурой банника. Который, кстати, действительно пару раз был близок к смерти.
Оставляя за собой клубы пыли, теневик подскочил ко мне, облизнув холодным, как быстрая горная река, длинным языком. Он находился в превосходном расположении духа, впрочем, как и все последнее время. Оказалось, родной мир не так уж и нравился Чернышу. Что там есть, кроме снега, замерзших руин и инший? Ничего. А тут глаз радовался. К примеру, иномирец любил убегать до Енисея и нежиться в его водах, совсем как какое-нибудь земное создание. Прекрасная природа, кормежка по расписанию, полное отсутствие врагов – что еще надо теневику, чтобы встретить старость?
Увидев Потапыча, он радостно клацнул челюстью и сделал уверенный шаг вперед. А несчастный банник, которому и так с ростом не повезло, будто бы стал еще меньше.
– Нельзя, – сказал я, даже не думая ослаблять выплеск. – Он наш друг.
Теневик имел на этот счет совершенно иное мнение. Если бы он умел говорить, то явно сейчас упоминал музей и место, за которое таких друзей туда надо тащить. Само собой, против их воли.
– Он мой друг, – спокойно говорил я.
Рычание прекратилось, но напряженная поза Черныша все еще не внушала доверия.
Я погладил теневика по шипастому носу, успокаивая, и продолжил уговаривать:
– Я же твой друг, так? А друзей не едят.
Теневик фыркнул, точно раздумывая над моими словами. А я не собирался замолкать:
– Это мой друг. Его нельзя есть. Ясно?
Черныш не ответил, но его молчание, вкупе с отсутствием попытки оторвать голову Потапычу прямо сейчас (как всегда было прежде), внушало сдержанный оптимизм. Конечно, может, причиной стало и то, что теневик сейчас относительно сыт. Я принялся постепенно ослабевать напор, давая понять, что доверяю Чернышу. А когда совсем прекратил сопротивление, произошло любопытное действие.
Теневик приблизился к баннику, отчего тот тихо заскулил, и стал обнюхивать недомерка. Почти как самая обычная собака. Я-то все понял, в отличие от Потапыча. Черныш запоминал нового «друга». Дураку понятно, что он таковым его не считал. И отвернись я на минутку, за жизнь Потапыча никто не дал бы ломаного гроша. Однако теневик искоса поглядывал на меня, понимая, что обидеть банника я не дам. А потом неторопливо раскрыл пасть, своими медленными действиями демонстрируя, что ничего плохого не замышляет, и лизнул моего приживалу.
– Ох, – банник чуть не упал без сознания.
– Умница, – похлопал я по чешуйчатой шее. – Держи.
Дрессировка – она такая. Любое правильное действие следует подкреплять вкусняшкой. А у меня как раз подобная имелась – пришлось лично поохотиться.
Стоило залезть рукой в пространственную баню, как в пальцах тут же оказалось склизкое тело. Это его Катерина туда впихнула. То ли ей не нравилось, что в одном из тазов лежит связанная шишига, то ли она хотела помочь супругу. Желание угодить хозяину я отмел сразу: что бы обдериха ни говорила, смотрела она на меня до сих пор исподлобья. Да, боялась – все-таки целый мастер, – возможно, даже уважала, но любовью и почтительностью там и не пахло.
Черныш заинтересованно поглядел на существо с рыбьими головой и хвостом (из похожих на человеческое – только руки), а потом на меня. Несмотря на скромный размер шишиги, недооценивать ее было глупо. Встреча в воде немощного и этой твари почти всегда вела к появлению нового утопленника. Пришлось немало повозиться, прежде чем удалось поймать эту особь.
Шишига, почувствовав рядом существо небывалой силы, заверещала, обнажив мелкие, но острые зубы, чем лишь подогрела интерес теневика. Тот стоял неподвижно, однако хвост в нетерпении бил по чешуйчатым бокам. От смерти шишигу спасало только то, что я держал ее в руке, которую Черныш не хотел ненароком повредить. Ну да ладно, хватит издеваться над животиной. Под последней я, само собой, имел в виду теневика.