А за ними вдоль забораСкачет бабушка Федора:«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!Воротитеся домой!»Но ответило корыто:«На Федору я сердито!»И сказала кочерга:«Я Федоре не слуга!»А фарфоровые блюдцаНад Федорою смеются:«Никогда мы, никогдаНе воротимся сюда!»Тут Федорины котыРасфуфырили хвосты,Побежали во всю прыть.Чтоб посуду воротить:«Эй вы, глупые тарелки,Что вы скачете, как белки?Вам ли бегать за воротамиС воробьями желторотыми?Вы в канаву упадёте,Вы утонете в болоте.Не ходите, погодите,Воротитеся домой!»Но тарелки вьются-вьются,А Федоре не даются:«Лучше в поле пропадём,А к Федоре не пойдём!»
4
Мимо
курица бежалаИ посуду увидала:«Куд-куда! Куд-куда!Вы откуда и куда?!»И ответила посуда:«Было нам у бабы худо,Не любила нас она,Била, била нас она,Запылила, закоптила,Загубила нас она!»«Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!Жить вам было нелегко!»«Да, – промолвил медный таз,—Погляди-ка ты на нас:Мы поломаны, побиты,Мы помоями облиты.Загляни-ка ты в кадушку —И увидишь там лягушку.Загляни-ка ты в ушат —Тараканы там кишат,Оттого-то мы от бабыУбежали, как от жабы,И гуляем по полям,По болотам, по лугам,А к неряхе-замарахеНе воротимся!»
5
И они побежали лесочком,Поскакали по пням и по кочкам.А бедная баба одна,И плачет, и плачет она.Села бы баба за стол,Да стол за ворота ушёл.Сварила бы баба щи,Да кастрюлю поди поищи!И чашки ушли, и стаканы,Остались одни тараканы.Ой, горе Федоре,Горе!
6
А посуда вперёд и вперёдПо полям, по болотам идёт.И чайник шепнул утюгу:«Я дальше идти не могу».И заплакали блюдца:«Не лучше ль вернуться?»И зарыдало корыто:«Увы, я разбито, разбито!»Но блюдо сказало: «Гляди,Кто это там позади?»И видят: за ними из тёмного бораИдёт-ковыляет Федора.Но чудо случилося с ней:Стала Федора добрей.Тихо за ними идётИ тихую песню поёт:«Ой вы, бедные сиротки мои,Утюги и сковородки мои!Вы подите-ка, немытые, домой,Я водою вас умою ключевой.Я почищу вас песочком,Окачу вас кипяточком,И вы будете опять,Словно солнышко, сиять,А поганых тараканов я повыведу,Прусаков и пауков я повымету!»И сказала скалка:«Мне Федору жалко».И сказала чашка:«Ах, она бедняжка!»И сказали блюдца:«Надо бы вернуться!»И сказали утюги:«Мы Федоре не враги!»
7
Долго, долго целовалаИ ласкала их она,Поливала, умывала.Полоскала их она.«Уж не буду, уж не будуЯ посуду обижать.Буду, буду я посудуИ любить и уважать!»Засмеялися кастрюли,Самовару подмигнули:«Ну, Федора, так и быть,Рады мы тебя простить!»Полетели,ЗазвенелиДа к Федоре прямо в печь!Стали жарить, стали печь, —Будут, будут у Федоры и блины и пироги!А метла-то, а метла – весела —Заплясала, заиграла, замела,Ни пылинки у Федоры не оставила.И обрадовались блюдца:Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!И танцуют и смеются —Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!А на белой табуреточкеДа на вышитой салфеточкеСамовар стоит,Словно жар горит,И пыхтит, и на бабу поглядывает:«Я Федорушку прощаю,Сладким чаем угощаю.Кушай, кушай, Федора Егоровна!»
Путаница
Замяукали котята:«Надоело нам мяукать!Мы хотим, как поросята,Хрюкать!»А за ними и утята:«Не желаем больше крякать!Мы хотим, как лягушата,Квакать!»Свинки замяукали:Мяу, мяу!Кошечки захрюкали:Хрю, хрю, хрю!Уточки заквакали:Ква, ква, ква!Курочки закрякали:Кря, кря, кря!Воробышек прискакалИ коровой замычал:Му-у-у!Прибежал медведьИ давай реветь:Ку-ка-ре-ку!Только заинькаБыл паинька:Не мяукалИ не хрюкал —Под капустою лежал,По-заячьи лопоталИ
зверюшек неразумныхУговаривал:«Кому велено чирикать —Не мурлыкайте!Кому велено мурлыкать —Не чирикайте!Не бывать вороне коровою,Не летать лягушатам под облаком!»Но весёлые зверята —Поросята, медвежата —Пуще прежнего шалят,Зайца слушать не хотят.Рыбы по полю гуляют,Жабы по небу летают,Мыши кошку изловили,В мышеловку посадили.А лисичкиВзяли спички,К морю синему пошли,Море синее зажгли.Море пламенем горит,Выбежал из моря кит:«Эй, пожарные, бегите!Помогите, помогите!»Долго, долго крокодилМоре синее тушилПирогами, и блинами,И сушёными грибами.Прибегали два курчонка,Поливали из бочонка.Приплывали два ерша,Поливали из ковша.Прибегали лягушата,Поливали из ушата.Тушат, тушат – не потушат,Заливают – не зальют.Тут бабочка прилетала,Крылышками помахала,Стало море потухать —И потухло.Вот обрадовались звери!Засмеялись и запели,Ушками захлопали,Ножками затопали.Гуси начали опятьПо-гусиному кричать:Га-га-га!Кошки замурлыкали:Мур-мур-мур!Птицы зачирикали:Чик-чирик!Лошади заржали:И-и-и!Мухи зажужжали:Ж-ж-ж!Лягушата квакают:Ква-ква-ква!А утята крякают:Кря-кря-кря!Поросята хрюкают:Хрю-хрю-хрю!Мурочку баюкаютМилую мою:Баюшки-баю!Баюшки-баю!
Радость
Рады, рады, радыСветлые берёзы,И на них от радостиВырастают розы.Рады, рады, радыТёмные осины,И на них от радостиРастут апельсины.То не дождь пошёл из облакаИ не град,То посыпался из облакаВиноград.И вороны над полямиВдруг запели соловьями.И ручьи из-под землиСладким мёдом потекли.Куры стали павами,Лысые – кудрявыми.Даже мельница – и таЗаплясала у моста.Так бегите же за мноюНа зелёные луга,Где над синею рекоюВстала радуга-дуга.Мы на радугуВска-ра-б-каемся,Поиграем в облакахИ оттуда вниз по радугеНа салазках, на коньках!
Барабек (Английская песенка)
КАК НУЖНО ДРАЗНИТЬ ОБЖОРУ
Робин Бобин БарабекСкушал сорок человек,И корову, и быка,И кривого мясника,И телегу, и дугу,И метлу, и кочергу,Скушал церковь, скушал дом,И кузницу с кузнецом,А потом и говорит:«У меня живот болит!»
Зарубежные сказки
Ганс Христиан Андерсен (1805–1875)
Ганс Христиан Андерсен родился 2 апреля 1805 года в городе Оденсе на острове Фюн. Отец Андерсена был бедным башмачником, мать была прачкой из бедной семьи. С детства мальчик рос мечтателем и сочинителем, часто устраивал домашние спектакли. Отец Андерсена очень рано умер, и мальчику пришлось работать, чтобы помогать матери кормить семью. Он был подмастерьем у ткача, затем у портного, потом Андерсен работал на сигаретной фабрике. В раннем детстве Ганс Христиан был замкнутым ребёнком, любимой игрой которого был кукольный театр. Первая книга Андерсена популярностью не пользовалась, её никто не покупал, и она пошла на обёртку. Но это его не сломило, и Андерсен продолжил писать. В 1835 году выходят его «Сказки», их популярность быстро растёт. Что интересно, сам Андерсен их не любил, не считал серьёзными произведениями.
Стойкий оловянный солдатик
Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери – старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир – ну, прелесть что за солдаты! Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: «Ах, оловянные солдатики!» Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения. И он сейчас же принялся расставлять их на столе. Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой. Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твёрдо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.
На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди. Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца. Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, – она была танцовщицей, – а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.