Универсальный солдат
Шрифт:
И он засмеялся. Диким сумасшедшим смехом.
– Я знаю, знаю! – орал Трепач, подвешенный вниз головой, глядя в черный ствол "пустынного орла". – Я знаю, куда они поехали! Я покажу! У тебя карандаш есть?
Сержант разжал кулак, и парень грохнулся о землю, подняв облако пыли.
– Конечно, – спокойно произнес Скотт, убирая пистолет за пояс.
– Смотри, – Трепач торопливо поднялся, отряхивая грязь с джинсов и белого "стетсона". После того как он повалялся на шляпе спиной, она имела явно непотребный вид, и Трепач вздохнул с сожалением. –
– Сэр, ослиная задница, – ухмыльнулся сержант, – когда ты, ублюдок, тварь, выродок вьетконговский, обращаешься к сержанту Вооруженных сил США, добавляй "сэр". Или я оторву тебе ср…ю тупую голову.
– Ну ладно, ладно, как скажешь… Сэр, – добавил Трепач под пристальным взглядом чужака.
И в это мгновение за спиной Скотта грохнул приглушенный взрыв. А следом еще один, более сильный, резкий. Сержант обернулся.
Трайлер окутало клубами сероватого дыма, рваные клочья которого, подгоняемые ветром, плыли в сторону танцзала. И был он едкий, горький. Скотт быстро пошел к грузовику.
Доктор, мать его. Ублюдок. И ведь знал, что нельзя доверять гуку, даже раненому. Но у него не было другого выхода. Не было! Не было!!! Сукин сын! Что этот выродок натворил?
Он быстро забрался в окутанную дымом лабораторию, которая представляла из себя груду обломков. От первого взрыва сдетонировали гранаты в оружейном отделении, превратив холодильную камеру в руины. Кресла оказались перевернутыми. Крепления вырваны с корнем, стекло вылетело, аппаратура превратилась в хлам, но самое главное… СОЛДАТЫ! ЕГО РЕБЯТА!!!
Сержант принялся торопливо разгребать обломки. Он работал, как заведенный механизм. Осколки, развороченные спинки кресел, расщепленные, опаленные взрывом перегородки, все летело в стороны.
Наконец, из-под хлама появилась человеческая рука, затем плечи, голова… Дилл Уотсон. Скотт вытащил его, разгреб ногой мусор, освобождая место, уложил тело на пол, затем принялся откапывать следующего солдата. Эта работа заняла у него чуть больше получаса. Время, за которое успели погаснуть огни танцзала, и жители покинули площадь, оставляя трайлер в одиночестве, предпочитая убраться подальше от машины и ее психопата-хозяина… Он извлек из-под обломков тело второго рядового – Боба Болдуина.
– Сейчас, ребята, сейчас, – хрипел Скотт. – Все будет о'кей. Мы не позволим вам сдохнуть только потому, что этого хотят говенные гуки. Сейчас, парни. Я оттащу вас в холодильник, и вы оклемаетесь.
Уотсону повезло больше, чем его товарищу. Граната упала ему под ноги и, откатившись чуть в сторону, взорвалась. Осколки, вместе с ударной волной, отшвырнули его к стене, пробив тело, но пощадив голову. Один единственный кусочек стали угодил ему в щеку, выбил несколько зубов и вышел на второй половине лица, у самых губ.
Нужен холод, и раны у Дилла затянутся за минуту.
Болдуина покалечило больше. Он лежал у самого оружейного отделения. Его продырявило целым градом осколков при первом взрыве и куда большим при втором. Полчерепа его было снесено, словно по нему прошлись огромной фрезой. На теле, казалось, не осталось ни одного живого места. И в довершение всего, когда рухнула перегородка, стальной обломок обшивки пробил солдата наискосок, от груди до поясницы, задев печень. Разрезав на две половины сердце.
Скотт пока не осознавал, насколько серьезны раны. Он знал только одно: холод. Холод спасает. Нужен холод.
– Сейчас, парни. Ваш сержант не бросит вас. Нет, не бросит. Говенный докторишка думал, что убьет солдат моего взвода просто так, запросто, за здорово живешь. Ублюдок. Тварь. Предатель. Мразь.
Могучей рукой сержант обхватил Уотсона и поволок к холодильным ваннам.
– Все будет отлично, Дилли! Мы с тобой еще надерем задницу этим гуковским выродкам. А когда перебьем всех, уедем домой. Домой. Где твой дом? А мой в Монтане. У нас здорово, особенно зимой.
Гранг! – бутса вышибла дверь, ведущую в ванное отделение, в котором стояли два похожих на гробы саркофага. Сержант втащил тело внутрь.
– У нас там зимой снег. Холодно. Не нужны никакие холодильники. Там сугробы. Здорово, Дилли?
Он подтащил тело к "гробу", откинул крышку и осторожно опустил туда солдата. Безжизненное тело.
– Сейчас, дружище, только притащу Бобби. Ему тоже нужно отдохнуть.
Сейчас.
Скотт, пошатываясь от внезапно навалившейся усталости, поплелся назад. Подхватил Боба Болдуина и потащил к ванне.
– Поваляйтесь немного в ванне, отдохните, очухайтесь, а потом мы все надерем задницу ср..
У "лягушатнику". Перебьем этих ублюдочных туков и… Когда закончится эта говенная война, поедем домой. Вместе.
Он погрузил солдата во второй саркофаг, захлопнул крышки и включил рубильник. Но вместо зеленых огоньков, указывающих на нормальную работу холодильных ванн, загорелся совсем другой, красный, над надписью: "Повреждение!" Взрывом разворотило машинное отделение, а аварийных генераторов хватило бы только на то, чтобы не дать солдатам умереть от перегрева. Но чтобы восстановилась способность к регенерации, этого было мало. Слишком мало.
И тогда сержант Скотт запрокинул голову к потолку и заорал от бессильной дикой ярости.
Этот крик-вой прокатился по ночным улицам Тайлера. Была в нем жуткая нечеловеческая тоска, боль, злость и отчаяние… Отчаяние попавшего в смертельную ловушку дикого зверя.
Клинтон, штат Юта. Армейский госпиталь для ветеранов.
Армейский госпиталь больше походил на частный пансионат. Уютные маленькие домики разместились прямо посреди огромного парка. Белые двухэтажные строения прятались в густой зелени. Широкие пешеходные дорожки сплели паутину лабиринтов в этом сонном царстве спокойствия. Никаких машин, никаких механизмов, напоминающих о другом, лежащем за воротами госпиталя, мире. Перед каждым домиком раскинулась небольшая полянка, окруженная со всех сторон живой изгородью, подстриженной в форме животных. Высокие пальмы покачивали головами-шапками. Вдоль дорожек выстроились белые фонари.