Университет имени Конкордии Непобедимой. Проклятое число
Шрифт:
– Обычно Венио начинает обход с востока, вот твои булочки и скупают, ведь они такие вкусные, – рассмеялась бабушка. – Но я ее попросила сегодня, чтобы отныне приберегала хотя бы одну штуку для тебя. Та согласилась.
– Как это мило с ее стороны!
– Кстати, от нее тебе еще и теплый привет – просила передать, – покопавшись в сумке, бабушка наконец достала завернутую в тонкую бумагу булочку, запах которой вблизи был еще более аппетитным. – Кушай, кушай, золотце. Шиккская белошейка – хороший цветок, лечебный. Говорят, у тех, кто его постоянно ест, никогда не болит голова.
– Нам
Старушка сочувственно погладила внучку по плечу и заглянула в глаза.
– Что, опять этот сон? Про ворона?
Девушка кивнула и улыбнулась.
– Пытаюсь уже не обращать на него внимания. Просто ерунда какая-то.
– Я слышала от нашей травницы, что повторяющиеся сновидения могут быть признаком зарождающейся болезни, – вздохнула старушка. – Сначала сны, потом – галлюцинации, а затем – морбус. Не хочу тебя пугать, девочка моя, но сходила бы ты к дайре Салус на прием.
Пуэлла проглотила последний кусочек булочки и потянулась за следующей. Старушка остановила ее руку на полпути к сумке и строго покачала головой.
– Нет, сначала сходи на кухню и чайник поставь. Не позволю тебе натощак наедаться.
Пока чайник свистел и прыгал, пуская вверх струйки кудрявого пара, Пуэлла раскладывала покупки в холодильник и щурилась навстречу светлым лучам Златолика, что ласкали ее волосы и плечи теплыми и нежными прикосновениями. Бабушка уже сидела в плетеном кресле за круглым столиком и тихо напевала что-то себе под нос. Каждый раз, когда она надолго задерживалась в какой-нибудь комнате, сами стены впитывали в себя ее запах: старая бумага, травяные духи и зачарованное дерево, из которого были сделаны ее многослойные бусы, купленные много лет назад на ярмарке в Кейдаме. Вот и теперь аромат слился воедино с сиянием утра, заполнил каждый уголок крошечной кухоньки.
Закончив раскладывать покупки, Пуэлла раздвинула желтые шторки, расшитые бисером, и свет наступившего утра хлынул внутрь сквозь прозрачный кружевной тюль. За окном все было светло и зелено, по дорожкам, мощеным золотистыми камешками, уже вовсю носились дети и прогуливались старики.
Она увидела, как на другой стороне улицы открылись шторы в доме Амики, и блеснули в лучах Златолика ее яркие рыжие локоны. Уже через минуту девушка в легкой джинсовке и простом голубом платьице выскочила на крыльцо, сжимая в руках маленькую тканевую сумочку.
– Кажется, к нам сейчас Амика придет, – сказала Пуэлла, возвращаясь к столу. – У нас есть печенье?
– Эта твоя подружка пожирает печенье, словно изголодавшийся хищник, – улыбнулась старушка. – Ладно, ладно, я просто шучу; мне кажется, в тумбочке осталась одна упаковка. Угостишь, как придет.
Закусив по детской привычке кончик языка, девушка достала третью чашечку и принялась разливать горячий чай, от которого исходил приятный влажный пар. Склонившись над своей порцией, бабушка восторженно втянула носом свежий аромат.
– Травяной, – констатировала она. – С молодости мой любимый.
Подув на чай, Пуэлла сделала осторожный глоток и закрыла глаза от наслаждения. Боль по-прежнему слабо пульсировала в висках, однако ничто не могло повлиять на ее чудесное настроение сегодня: кажется, день начинался как надо.
Кто-то отрывисто постучал во входную дверь. Потом – еще раз и еще, с каждым разом становясь все настойчивее. Пуэлла закатила глаза и, не сказав ни слова, нырнула в залитый светом коридорчик, чтобы открыть подруге дверь. Амика бросилась ей на шею, едва щелкнул замок и зазвенели колокольчики рядом с рамой: она всегда так делала, и Пуэлла совершенно не была против. От подруги пахло ее любимым ягодным шоколадом и ароматным мылом, который она делала сама. У нее с матерью был маленький домашний магазинчик самодельного мыла, что она гордо именовала «бизнесом».
– Ну что, отличница? Как дела? – завопила девушка, переходя на восторженный визг. – Я была в тако-о-о-ом восторге, когда услышала новости! Подумать только, одни спирали по всем предметам! Даже по бытовой магии, а ведь она такая сложная!
Они улыбнулись друг другу, и Пуэлла, выскользнув из объятий, наконец протянула подруге пушистые тапочки. Амика ненавидела ходить по дому босиком, даже в такую жару.
– Вот, переобуйся и ступай на кухню. Тебя как раз ждут печеньки.
– Только не ешь все, золотце! – с шутливым упреком крикнула бабушка из кухни. – А то уши надеру!
– И Вам не хворать, дайра Лакрим, – ответила Амика. – Вы там что, чай травяной пьете?
– Ага, и тебе чашечка есть!
– Вот спасибо!
Она скользнула в кухню, и Пуэлла – следом за ней.
– Вы ведь уже знаете, что Эл у нас просто умница? – спросила Амика, запрыгивая на столешницу вместе с чашкой. Дайра Лакрим посмотрела на нее с шутливым укором, но так ничего и не сказала. – Получила спирали по всем предметам. Мне кажется, теперь можно ждать письмо из Пельмского Университета – они набирают хороших студентов на бюджетные места каждый год.
– Когда нам по почте пришли результаты экзаменов, я чуть не расплакалась, – ответила старушка. – Это же позавчера было, да, Эл?
– Ага, – ответила Пуэлла: она сидела на корточках, роясь в тумбочке. – Нашла упаковку!
– Давай сюда. – Амика протянула свободную руку, и несколько печений упали в раскрытую ладонь. – Спасибо. Ну так что, Златолик мой, ты собираешься поступать в Пельм или как?
– Если пришлют приглашение… – начала было дайра Лакрим, но Пуэлла откашлялась, словно прося бабушку замолчать. Впервые за утро на ее лице не было и тени улыбки. – Что такое, внученька?
– Я же говорила тебе, бабуль. Никакого Пельма и никаких Университетов. Пусть меня хоть в Премеру зовут – никуда не поеду!
– Это еш-шо пош-шему? – спросила Амика с набитым ртом и, проглотив печенье, продолжила крайне серьезным тоном взволнованной матери. – Ты не можешь загубить свой потенциал – тебе так даже директор говорил на выпускном. Да, Шикк – хороший городок, но тебе нечего делать в нашем захолустье. Здесь тебе не место.
– Еще какое место! – воскликнула Пуэлла почти обиженно. – Не вздумай выгонять меня отсюда!