Unknown
Шрифт:
Клод сосредоточенно собрала мятую малину в горсть и отправила в рот.
– Выбрось, там уже нечего есть, – заметил де Ре.
Но девушка отрицательно покачала головой. Образ рыцаря, собирающего для неё ягоды, при всем несоответствии с его теперешними речами, никак не отпускал. Ей было жаль каждой этой ягоды, и, несмотря на то, что они превратились уже в настоящий кисель, Клод решила доесть все до одной.
– Я что, расстроил тебя ещё больше? – спросил барон.
– Нет. Меня огорчало совсем другое.
– Правда? – Рыцарь искренне удивился. – А я думал, тебе тоже не по душе то, что Жанна, с её великой миссией, тратит свои силы ради ничтожной цели.
– Она в своей миссии не вольна.
– Вот именно!
Де Ре, как будто, только этих слов и ждал.
Рывком усевшись возле Клод,
– Я даже скрывать не буду, что никогда не верил во всякие чудеса, будь они от Бога, от Дьявола, от папы римского, или от сумасшедшей, вроде нашей Катрин..! Я и теперь не верю ни во что, кроме одного – Жанна необычна, как настоящее чудо! Кем бы она там ни была на самом деле, не может просто так случиться, чтобы девушка обладала этаким военным чутьём, такой отвагой и силой – воистину рыцарскими – и таким разумом, просто ради того, чтобы на трон Франции сел непонятно кто!
– Дофин законный король!
– Только потому, что рождён от короля и королевы? Но, если поверить его матери, что останется тогда? Бастард, наделённый сомнительными правами, в которых он же, первый, и сомневается? Без отваги, без твёрдых убеждений, а если послушает Ла Тремуя и затеет переговоры с Бургундцем, отца которого убил, то останется ещё и без чести! Тогда, как Жанна – совсем иное дело… Меч Мартелла сам лёг в её руку9! Сейчас её любят и почитают, как посланницу Божию, особенно после того, как этот английский монах уверовал в неё, подобно святому Павлу. А что будет, если на самом деле объявить её помазанницей, как он говорит?!
Клод отшатнулась, но де Ре, похоже, вполне был готов к такой реакции.
– Сама подумай, что она станет делать после коронации? – зашептал он, придвинувшись ближе. – Ты можешь представить её, живущей, как раньше? Вернётся ли она, или останется при дворе – это будет не её жизнь! После того, как сражалась, вела за собой войска… после всей этой власти, которую она и приняла, и распорядилась которой по-королевски достойно, оказаться в стороне? Выйти замуж – хоть бы и за Алансона – нарожать детей и сидеть в каком-нибудь замке на привязи по примеру наших прочих дам?
– Она сама это решит.
– Нет. – Де Ре покачал головой, не сводя глаз с лица Клод. – Если сейчас судьбу Жанны вершит только Бог, то потом все права на её жизнь получит король.
– Что ж, она сама наделит его таким правом и подчинится, как и следует. Иначе, ради чего всё это было?
– А если бы и Жанна оказалась королевской дочерью, что бы ты тогда сказала?
Клод повернулась к де Ре, серьёзная и строгая. Было видно, что вопрос барона врасплох её тоже не застал.
– Вы это точно знаете?
Де Ре смутился. Что-то в голосе и во взгляде девушки убедило его, что сама она о королевском происхождении подруги не знает ничего.
– Мало ли… – он неопределённо пожал плечами. – Здесь многие не верят, что она простая крестьянка…
– Это так. Её отец когда-то был дворянином.
– Это не её отец.
– Кто вам сказал?
Де Ре косо усмехнулся.
– Я просто знаю…
– Нет. Не просто. Откуда вы можете это «просто знать»? – Клод снова почувствовала, что к её глазам подбираются слёзы. – Вы так уверенно сказали… Вы что-то знаете о Жанне?
Барон отвёл глаза. В наступившем молчании стрекот кузнечиков словно усилился.
– Люди разное говорили… Может, они действительно, что-то знают… – выдавил он, наконец.
– А если они неправы? Зачем вы их слушали?
Де Ре вздохнул.
– Не знаю. Интересно… Хотя, иногда мне кажется, что я слушаю слишком много лишнего, и не всегда от тех, кого вообще стоит слушать.
Он покосился на Клод. Неосторожное замечание о Жанне вылетело в разговор, как раз-таки из-за сильного желания услышать что-то от неё – одобрение или, хотя бы, намёк на то, что его мысли, так назойливо лезущие в голову последнее время, верны, и пришли не просто так, а неким, его собственным откровением… ЕГО МИССИЕЙ! Потому что, одно дело, пойти за Жанной по зову герцогини Анжуйской, рассказавшей тайну её происхождения, и, совсем другое, по какому-то внутреннему наитию, самому распознать в никчёмном мальчишке-паже
– Почему ты молчишь? – спросил барон, не узнавая собственного голоса
– Я тоже не люблю знать больше, чем нужно, – еле слышно ответила девушка. – Тоже не люблю узнавать от кого-то о том, что можно познать самой – это только мешает. Вы что-то узнали о Жанне, и это заслонило уже известное о ней. Но она никогда не поступит бесчестно! И иметь больше, чем у неё есть, тоже не захочет. Все мы имеем жизнь, куда уж больше… Дарить её своим детям более достойно, чем бесконечно воевать – так мне кажется. И неважно, посланницей Божьей ты являешься, или помазанницей, или просто девушкой… Я видела, что делает с людьми война. Думаю, отцы семейств, чьи дома пожгли, а детей убили, с радостью вернули бы то, что они имели и большего уже не желали…. Жители нашей деревни возвращались в разорённые дома после набегов, плакали над убитыми с самым горьким отчаянием, хоронили, скорбели, но, вздыхая, оправдывали всё войной, как будто весь этот ужас был частью их жизни, как зима или лето. Им, видно, тоже сказали, что война необходима… Но вот появляется Жанна. Невероятная, как чудо – вы сами это сказали. Девушка, не желающая ничего, кроме жизни, которую никакая необходимость не имеет права отнять! Неужели вы думаете, что пришла она только за тем, чтобы присвоить себе чужую власть и просто повернуть войну в другую сторону..? Вы говорите, что людей не изменить. Может, и правда, об этом я судить не могу. Но, может быть, люди никогда и не пытались поменяться?.. Они говорят всё время «Божий замысел не постичь», и тут же толкуют всё с ними происходящее, как кому удобно. А весь замысел – вот он, на виду! Он заложен в каждом с самого рождения и виден в наших умениях и желаниях, пока никто другой не начинает навязывать свою волю… Вы говорите, что дофин не воин. Но, может, именно такой государь сейчас и нужен?! И не герой-полководец, а только Жанна – девушка, не желающая иметь больше, чем у неё есть, должна привести его к трону?! Да, он не хотел этого похода, боялся новой крови, но Жанна знала, что идти необходимо, и то, что до сих пор не произошло ни одного сражения, самое верное доказательство её правоты! Она вершит, что должна, не больше. А дофин… – он тоже выполняет своё предназначение так, как чувствует его…
Клод подтянула колени к подбородку и обхватила себя руками, словно хотела согреться, несмотря на жару.
Или защититься? Отгородиться ото всех?
Де Ре вообще вдруг показалось, что говорит она не с ним, а с кем-то внутри себя – слабым и ей совсем не нужным, мешающим, но кого ещё можно было, если и не заставить исчезнуть, то, хотя бы, переубедить.
– Все желают мирной жизни. И все воюют, чтобы её достичь… – говорила девушка. – Не знаю, почему переговоры считаются бесчестьем, а уничтожение целой армии, состоящей из живых людей, покрывает их уничтожителя вечной славой, но очень хочу думать, что Божий замысел в отношении Жанны, как раз в том и состоит, чтобы показать истинный смысл и величия, и позора. Да и понять, наконец, что действительно ценно…
Девушка легко вздохнула и теперь уже обратилась к барону.
– Вы думаете, что родители Жанны могли быть людьми королевской крови? Не отвечайте, если не можете, но подумайте и признайтесь честно сами себе – так ли уж это важно для неё? Да и для вас тоже, если, конечно, вы хотите остановить эту войну? Помогите Жанне короновать дофина и предоставьте самой решать, что делать дальше. Всё получится хорошо и правильно, если не вмешиваться в ход вещей с ненужными знаниями… Но, если вы, на самом деле, хотите большего, как говорили… – она запнулась. – Не хочу в это верить… но, если так, то знайте – вы погубите Жанну и ничего больше не добьётесь. Ей от своего пути отступать нельзя.