Уорхол
Шрифт:
Питтсбург с шестисоттысячным населением, в котором обосновались Андрей и Джулия, был городом с высокоразвитой промышленностью, шестой по значимости в США. Здесь добывали железо и уголь. Прекрасно? Нет, но повсюду кипела жизнь, даже чересчур. Город переполняла ярость и шумное неистовство двенадцати тысяч рабочих, они ежедневно, в одно и то же время закончив тяжелый труд на шахтах, заводах, морских портах, вваливались в бары, напивались, дрались, делили между собой шлюх. Проституток был легион, коррупция процветала повсюду. Смертность была очень высокой, рэкет – обычным явлением. Так текла городская жизнь в заводском дыму и плотном смоге угольной пыли. Вероятность отравиться ядовитыми выбросами в атмосферу была настолько велика, что нередко можно было встретить женщин, идущих за покупками в противогазах! Что касается пожаров, то
Впечатляющим контрастом смотрелись богатые семьи – кланы Карнеги, Хайнц, Фрик, Меллон, возбуждавшие интерес Уорхола в разные годы жизни. Они жили в безумной роскоши, возводя замки из пятидесяти комнат и такого же количества ванных и туалетных комнат, закупая в Европе по баснословным ценам обстановку и отделочные материалы. Также из Европы, куда они съезжались на «каникулы» в самое комфортное время года, привозили множество произведений искусства и жен-аристократок.
Рабочие, многочисленные лишние люди, выброшенные за борт вихрем индустриализации, захлебывались в нищете, грязи, невежестве, пьянстве, разврате и болезнях. Беднейшими из бедных были иностранцы, особенно выходцы из Центральной Европы, чьи народные, культурные и религиозные обычаи отторгались коренными американцами, по крайней мере теми, кто жил на этих землях на протяжении нескольких поколений. Их считали ни к чему не годными и ненадежными, им давали самую тяжелую работу, за которую платили гроши. Жизнь иммигрантов была не сладка и вынуждала каждого, в большей или меньшей степени, замыкаться в себе. Они жили изолированными группами, исповедовали другие религии, отмечали другие праздники, следовали другим привычкам и говорили на другом языке.
Принимая во внимание то, что население Питтсбурга в большинстве своем состояло из иммигрантов, в этом городе больше, чем в любом другом в США, издавалось газет на иностранных языках.
В таком неспокойном, экспансивном городе, который, пожалуй, в те времена был наиболее символичным для Америки, обосновалась на жительство чета Андрея – Джулии, поначалу в двух комнатах крохотного кирпичного домика под номером 73 на Орр-стрит, по соседству с Джозефом, братом Андрея, недалеко от тюрьмы и реки, в рабочем квартале Сохо.
Ровно через девять месяцев Джулия родила мальчика, его назвали Полем, через три года настала очередь появиться на свет Джону, а еще через три года – Андрею, то есть Энди.
У новорожденного Энди кожа была не просто белой, она была бесцветной. Вес не дотягивал и до двух килограммов. Он почти не двигался.
Джулии тогда было тридцать шесть лет. Несмотря на это, ее волосы уже поседели, и она носила блузу с юбкой из грубой ткани, повязывая голову платком, как старуха.
Строгий Андрей
Религиозные праздники задают ритм жизни. Семья Вархола отмечала их не по римско-католическому календарю и уж точно не по ортодоксальному, а по календарю восточноправославной церкви, в котором празднование Рождества Христова приходится на начало января.
Религия в жизни семьи занимала важное место. Перед едой отец обязательно читал молитву. Дети непременно молились утром, просыпаясь, и вечером, ложась спать. Каждое воскресенье одевались во все самое лучшее и шли в церковь (деревянную) Святого Иоанна, расположенную в двенадцати километрах от их дома. Шли пешком, так как у семьи Вархола не было автомобиля. Церковные службы были одновременно впечатляющими и мрачными. Они начинались с изгнания бесов и заканчивались прославлением Христа. «Я правда считаю, что религия сформировала характер Энди», – убеждал Джон Вархола Виктора Бокриса [148] , одного из самых внимательных исследователей жизни Уорхола.
148
Бокрис, Виктор (р. 1949) – американский биограф многих художников, писателей, музыкантов.
Джулия и ее сестра Мэри пели в церкви во время венчаний и отпеваний, а иногда и во время рождественских служб. Маленький Энди, которого мама звала Андек, возможно, чтобы не путать с именем мужа – Андрей, превратился в очень непоседливого, подвижного ребенка. Многие отмечали его смышленость и способность понимать все гораздо быстрее братьев.
Андрей мог бы обеспечить семье гораздо лучшие условия жизни, благодаря получаемой зарплате. Тем более что он не был ни пьяницей, ни игроком, в отличие от многих своих товарищей по работе. Он был «строгим» – так о нем отзывались. Был ли это «страх остаться ни с чем», обычно преследующий тех, кто пережил трудное время исторических потрясений или всегда следующего за ними резкого экономического спада? Возможно, но скорее всего Андрей стремился избавить сыновей от нищеты, с чем сам был знаком очень хорошо. Сыновьям он желал лучшей доли. Каждую неделю он вкладывал деньги на разные банковские счета, у него накопился целый портфель облигаций… Позднее эти средства частично помогли молодому Энди продолжить учебу.
Экономия Андрея доходила до того, что семья хоть и не голодала, но не имела представления о том, что такое десерт, и чаще пила простую воду, чем молоко, чай или кофе, и если эти напитки употреблялись, то только без сахара. Ни капли вина, ни более крепкого алкоголя, ни глотка содовой. Три брата спали в одной кровати. Андрей слыл «строгим».
Но настал тот день, когда Андрей, как и многие другие, потерял работу. Благословенна бережливость! В конечном итоге она сослужила ему отличную службу, но тратил он свои сбережения крайне мало и неохотно: семья переехала в совсем крошечную квартиру, состоящую из кухни и одной комнаты, где разместились все члены семьи. Андрей вновь нашел работу. Он боялся всего и всех, но работал. Это был период сложный и трагический: тысячи «беглецов от голода» проходили через город. Смутное время, которое осыпало богатством одних, разоряло других и всегда приносило горе беднякам.
Джулия, чтобы хоть немного заработать денег для семьи, брала работу на дом и мастерила искусственные цветы из копировальной бумаги и алюминиевых банок из-под консервированного супа. Дважды в неделю она ходила продавать их в «богатые кварталы».
В 1932 году Андрей снова поступил на работу в компанию Eichleay и уехал на восток США… Маленький Энди тяжело переживал отсутствие отца, хотя не говорил об этом.
Старший из трех братьев с грехом пополам справлялся с ролью старшего мужчины в семье, ему было всего десять лет. Хотя в 1930-х годах в начальную школу не обязательно было поступать в возрасте шести лет, но старший брат рассудил, что четырехлетнему Энди уже пора ходить в школу Сохо. Это была катастрофа: Энди не мог вынести разлуку с матерью. В первый же день его привели в класс всего в слезах. Он так плакал, что Джулия не выдержала и попросила Поля забрать Энди из школы. «Он еще очень маленький, – убеждала она “главу семьи”, – надо просто подождать». Он болел так часто, был таким худеньким, таким застенчивым, таким светленьким – почти альбиносом… Рассказывали, что однажды его ударила девочка, и он обиделся настолько, что даже спустя время никак не хотел находиться с ней рядом.
Думаете, только у него были такие проблемы? Когда Поль начал ходить в школу, он тоже терпел побои и насмешки от своих одноклассников из-за плохого английского языка: дома все говорили только на русинском…
Два долгих года, пока старшие братья ходили в школу, Энди провел дома с мамой и кошкой и рисовал. Он нарисовал портрет мамы, а мама – его. Они рисовали вместе. Мать рассказывала ему разные истории, он усаживался к ней на колени. Она осыпала его материнскими ласками. Часы нежности, самые счастливые моменты, ощущение любви, доброты и взаимопонимания.
Дальше произошло событие, в очередной раз перевернувшее жизнь семьи: Андрей, сохранявший удивительное хладнокровие в течение всех лет «депрессии», когда другие впадали в панику, сумел извлечь пользу из своих поездок. В свободное от основной работы время он присматривался к домам. Дело кончилось покупкой одного из них. Он заплатил наличными…
Наличные: ими всегда будет расплачиваться Энди Уорхол, даже на пике своей славы.
Дом располагался в Окленде, в районе куда более приятном, чем предыдущее место жительства, рядом со школой и неподалеку от церкви. На первом этаже были большая гостиная и коридор, на втором – три жилые комнаты: одна – для родителей, вторая – для двух младших братьев, третья, самая маленькая – для Поля. Детские впечатления? Любопытство, восхищение отцом и волнение от перспективы смены одного мира на другой. Без сомнения, трое мальчишек глубоко переживали переезд в другое место, почти в другую страну.