Уорлегган
Шрифт:
— Мог ли я поверить, что какой-то глупец согласится продлить мой вексель?
— Нет, — откашлялся мистер Паско.
Снова воцарилась тишина. Паско посмотрел на часы.
— Отужинаете с нами?
— Благодарю.
Мужчины встали.
— Как ваш банкир и кредитор я обязан попытаться отговорить вас от этого непрактичного поступка. Откровенно говоря, опрометчивого. Вы не можете себе этого п-позволить. В самом деле не можете. Эти деньги — всё, что у вас есть, — сказал Паско.
— Я не могу себе этого позволить, — согласился Росс. — И... у меня есть жена и сын, о которых я должен заботиться. Но я здесь, а Фрэнсис — нет. Если я сделаю это, моя совесть будет
— Не было бы благоразумней получать прибыль от акций Уил-Лежер? Я имею в виду, временно, пока не улучшатся дела миссис Полдарк. Никто не знает, как могут измениться обстоятельства. Доход будет небольшой, не крупная единовременная сумма, зато платежи — каждый квартал.
— Нет, — ответил Росс, — этого недостаточно.
Харрис Паско подошел к буфету у окна и вытащил графин с двумя бокалами.
— Я и не д-думал, что вы прислушаетесь хоть к моему совету.
Росс потер подбородок.
— Я всегда рад вашим советам, Харрис. Они ценны, как и наша дружба. Но когда дело доходит до родственных связей, а иногда привязанности и неприязни, приходится поступать, как того велит сердце. Только оно способно успокоить, и ничто иное. Поэтому мы совершаем поступки, которые кажутся бессмысленными для всех посторонних, кроме самого себя. Однако всегда полезно иметь рядом человека с противоположным мнением. И сейчас это вы. И мы вспоминаем об этом с благодарностью, даже когда становится слишком поздно.
Харрис Паско налил канарского и поднял бокал.
— Разумеется, сделаю все, что в моих силах, Росс. Я не могу отказать, но и не одобряю этого. Поступок очень благородный, но я надеюсь, что вы о нем не пожалеете.
Примерно в то же время в «Лисице и винограде», маленьком и довольно пустынном постоялом дворе между Киллуорреном и Редратом, два человека также пили канарское и строили планы.
За четверть часа до этого подъехала Кэролайн Пенвенен с конюхом и сказала, что хочет освежиться и переждать непогоду, приказав спутнику ехать дальше и заверить Тигов, что с ней все в порядке и что она скоро прибудет. Парень выглядел смущенным, разгоряченным и не соглашался уходить, чем частично выдал тайные указания хозяина, поэтому Кэролайн нетерпеливо велела ему подождать снаружи, пока она утолит жажду.
В маленьком и темном зале трактира с вышивкой в рамках на стенах, индийским папоротником и оловянными кружками, девушка сняла перчатки и немного погрела руки у огня, гадая, все ли пошло по плану. Она не видела лошадь снаружи, но было бы логично привязать ее не на виду, ради предосторожности. Когда жена хозяина трактира с шумом появилась с вином, Кэролайн набрала в грудь воздуха, чтобы задать вопрос, а потом увидела два бокала на подносе и Дуайта, стоящего на пороге.
Очень скоро они оказались в объятиях друг друга. Циник заметил бы быстрый прогресс в их отношениях после поступка мистера Пенвенена. Кэролайн, возможно, вела бы себя так же и при других обстоятельствах, но без отпора отношения развивались бы многие месяцы. А теперь Кэролайн сама предпринимала решительные шаги, и Дуайт охотно и с радостью признавал ее главенство во всем, что касалось пункта назначения, но относился с сомнением к способу его достижения. Возможно, внутренняя борьба как-то отразилась на его лице, поэтому Кэролайн резко отпрянула и сказала:
— Ты не чувствуешь то же, что и я? Мне жаль, что я так тороплю события, зайдя так далеко.
— Конечно нет, дорогая, это просто невозможно. Я... только переживаю из-за метода. По своей природе я не люблю секретничать, думаю, как и ты, если этого можно избежать. Я хотел бы прямо сейчас пойти к твоему дяде и рассказать о наших намерениях.
— Ты не знаешь дядюшку Рэя. Он обладает упрямством, присущим всем Пенвененам. Но вероятно есть особая причина того, что ты не поддерживаешь идею побега?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я это чувствую.
Подойдя сзади к ее стулу, Дуайт положил ей руки на лоб.
— Жалкая причина, которой я стыжусь. Ты слышала о Карен Дэниэл?
— Девушка, которую...
— Да, в которую я влюбился, хотя она и была моей пациенткой, и чей муж, Марк Дэниэл, уличил ее в неверности... и убил, когда следовало убить меня.
— Я слышала разные версии, что она навязывалась тебе и тому подобное. Но я всегда буду уверена в одном, Дуайт, твое милосердие, охватывая многих, никогда не распространяется на тебя самого.
— Мало ли что говорят, что было, то прошло. Человек моей профессии, поступивший как я, имеет все основания считать себя недостойным. — Дуайт хотел отойти, но Кэролайн задержала руку, лежавшую у неё на плече. — Люди проявили доброту, терпимость, как ты это называешь. Той версии, что ты слышала, поверили. Порой я сам в нее верю. Но от пятна позора всё равно никуда не деться. Поэтому мое поведение в будущем чрезвычайно важно.
— И женитьба на мне...
— Женитьба на тебе в отрытую скрепит моё счастье, да и для моей репутации будет полезно, и хоть я этого не заслуживаю, но с радостью приму. Женитьба же на тебе тайно, бегство в ночи, на что я тоже охотно и с радостью соглашусь, попахивает поступком охотника за приданым, морально нечистоплотного человека, каковым меня действительно можно счесть после романа с Карен. К тому же оставить всех друзей и пациентов, не сказав ни слова, тоже своего рода дезертирство, совсем другое, чем в случае с Карен, но не столь уж отличное по последствиям.
Дуайт замолчал и накрыл ее руку своей. Они молчали, однако доктор понимал, что означает это молчание со стороны Кэролайн. Он сказал больше, чем намеревался.
— Ты сравниваешь меня с Карен? — спросила она достаточно тихо.
— О Господи, нет! Вы так мало похожи друг от друга...
— Мне кажется, дело в тебе самом, Дуайт. В любом случае, разве ты не должен это пересилить? Никто не винит тебя в смерти Карен. Она бросалась на всех мужчин. С какой стати кто-то станет думать о тебе хуже, оттого что ты на мне женился?
— Не из-за женитьбы на тебе, нет...
— Или потому что ты со мной сбежишь, — Кэролайн выдернула руку, но без злости. — Дуайт, ты можешь посчитать, что я без причины отказываюсь сделать по-твоему, но я твердо уверена, что поступаю правильно. Если всё выйдет наружу до нашего отъезда — а поскольку до этого еще месяц, то могут возникнуть любые сложности — я покину дядин дом, порву с ним отношения, и хотя я знаю, что способна на это, но не хочу так поступать. Я вовсе этого не хочу, если возможно избежать. Хотя я делаю вид, что меня не волнуют его суждения, я к нему привязана. Я во многом ему обязана — он заменил мне отца... Если мы тайно сбежим, он будет в ярости. Осыплет нас обоих самыми крепкими ругательствами. Но будет проклинать нас только про себя и больше никому подобного не скажет. Ничего такого, что затронуло бы его достоинство. Я тоже уж точно не скажу ничего определенного и окончательного, что ранило бы его, это совсем не то, что бросать подобные слова прямо в лицо. И таким образом, если повезет, мы сможем примириться через полгода или год. Он смирится с неизбежным. Но совсем другое дело, если придется уезжать, устроив сцену «если ты выйдешь за порог, то покинешь этот дом навсегда», и гордость не позволит ему отступить.