Уот Тайлер

Эйнсворт Уильям

Здесь принцесса узнала, что король находится в часовне и что обедню служит архиепископ кентерберийский. Выждав с минуту, пока собрались все ее спутницы, она вошла в храм и, оставив своих дам в притворе, тотчас направилась к алтарю, где склонила колена рядом с королем.

Ни одна святыня не поразила Эдиту до такой степени, как эта замечательная часовня с ее огромною круговой колоннадой, с высокой куполообразной кровлей и галереей. Она едва могла верить, что все это — дело рук человеческих. В монастыре ей уже случалось видеть архиепископа кентерберийского, а потому ей была знакома его статная фигура, но она никогда не имела еще случая присутствовать при совершаемом им богослужении. Оттого-то она с глубоким благоговением прислушивалась к звукам его выразительного голоса и к его торжественному тону.

Возбужденная благоуханием ладана, которым был насыщен воздух, а также приятным пением хора, Эдита впала как бы в забытье, от которого не вполне оправилась даже тогда, когда богослужение кончилось. Пока она находилась в этом блаженном состоянии восторга, ей казалось, что перед ней проносятся небесные видения, ей чудилось, что она слышит ангельские голоса.

Глава XVII

ПОМОЩЬ ОСАЖДЕННЫМ

Когда принцесса вместе с королем покинула часовню, Эдита последовала за ними. Она была еще так взволнована, что едва замечала, куда идет. Впрочем она сознавала, что вышла из Белого Тауэра и направляется во дворец. Наконец она очутилась в большой, богато убранной комнате, стены которой были увешаны тканями.

Король милостиво поздоровался с придворными дамами, а Эдиту удостоил таким явным вниманием, что все остальные были даже обижены. Но улыбка сбежала с лица его величества и игривость его движений исчезла, когда он узнал от матери об осаде мятежниками Эльтгемского дворца.

— Клянусь св. Георгием и св. Марком, что это превосходит всякую меру! — запальчиво воскликнул он. — Наш дворец осажден подлой чернью! Какою бы ни было ценой, но они должны быть отогнаны! Позовите ко мне немедленно сэра Симона Бурлея.

— Сэр Симон делает смотр рати из рыцарей и эсквайров на дворе, государь, — доложил вошедший пристав. — Ваше величество увидите его из этого окна, если пожелаете взглянуть.

— Хорошо! — воскликнул Ричард. — Значит, он уже предупредил мое желание. Ба!

Это восклицание было вызвано приходом барона де Гоммеджина, который явился в полном вооружении. Ричард вскочил и бросился к нему навстречу.

— Ты уже приготовился идти на помощь к эльтгемским осажденным?! — воскликнул он.

— Совершенно верно, государь! — отвечал барон. — И я пришел просить разрешения вашего величества отправиться туда с сэром Симоном Бурлеем.

— Сэр Симон не просил еще позволения участвовать в этом походе, но он заранее может быть уверен, что получит его, как равно и вы, — отвечал Ричард. — Я также отправлюсь с вами. Хочу сам вести вас против этих взбунтовавшихся псов. Пусть мне сейчас же оседлают коня! Не хочу откладывать свой отъезд ни на минуту долее. Прощайте, государыня! — добавил он, обращаясь к матери.

Эдите показалось, что никогда еще Ричард не походил так своей осанкой и голосом на короля, как в эту минуту. Она смотрела на него с восхищением, которого раньше никогда еще не испытывала. Его осанка и движения были полны величавого достоинства, а глаза, положительно, метали искры. Принцессе также показалось, что в эту минуту, когда сердце его было преисполнено гневом, он сильно походил на своего героя отца. Но хотя она была очень обрадована этим неожиданным проблеском храбрости, однако сочла за лучшее укротить его пыл.

— Государь! — сказала она. — Вы не должны подвергать себя бесполезной опасности.

— Мне нет никакого дела до опасности! — запальчиво воскликнул он. — Я поеду во чтобы ни стало!

Но де Гоммеджин счел также своим долгом удержать его.

— Ее высочество, принцесса, права, государь, — сказал он. — Вы не можете покинуть Тауэр.

— Не могу покинуть Тауэр! — воскликнул он. — Кто же мне помешает?

— Я, государь, — сказал вошедший в эту минуту сэр Симон Бурлей.

Одетый с головы до ног в броню и доспехи, старый рыцарь носил на шлеме белоснежный султан, а к его поясу был привязан длинный меч.

— В качестве одного из членов Совета регентства, — продолжал он властным голосом, — и ответственный лично за безопасность вашего величества, я не могу допустить, чтобы вы покинули Тауэр.

С минуту Ричард смотрел так, как будто хотел оспаривать власть старого рыцаря. Эдита, с напряженным вниманием и затаив дыхание следившая за всем этим зрелищем, уже думала, что он разобьет все преграды. Но твердость сэра Симона восторжествовала, в конце концов молодой монарх хотя неохотно, но все-таки уступил.

— Теперь я еще должен вам повиноваться, сэр Симон! — воскликнул он. — Но скоро настанет время…

— Ваше величество, — прервал старый рыцарь. — Это время никогда не наступит, если те, которые должны о вас заботиться, изменят своему долгу. Я знаю, что я навлеку на себя немилость вашего величества тем поступком, который я намерен предпринять, но иначе я не могу поступить.

— Что же вы хотите сделать? — угрюмо спросил король.

— Государь! Я намерен соединиться с лордом-мэром, который ожидает меня со своим отрядом верных граждан у крепостных ворот, — отвечал сэр Симон. — Затем мы отправимся как можно скорее в Эльтгем; и я надеюсь скоро принести вашему величеству добрые вести.

Вслед затем он удалился с бароном де Гоммеджином, оставляя короля в высокой башне.

В надежде смягчить раздражение Ричарда принцесса отвела его в углубление широкого окна, откуда открывался вид на внутренний двор. Здесь под купой деревьев, разросшихся на клочке лужайки, перед жилищем лейтенанта крепости составился уже отряд вельмож, рыцарей и эсквайров в полном вооружении, сверкавших стальными доспехами и сидевших на превосходных конях. Довольно красивое зрелище! Каждый из этих рыцарственных товарищей держал в руках длинную пику, на которой развевался значок. Каждый эсквайр нес на руке щит с изображенными на нем знаками его ленного владельца.

Вскоре к ним вышли сэр Симон Бурлей и барон де Гоммеджин, которые, сев на своих коней, встали во главе этого блестящего отряда. Трубы заиграли, и, воодушевленные этой воинственной музыкой, звуки которой эхо разносило по всем укреплениям, рыцари начали съезжать со двора, склоняя свои пики под сводами Садовой Башни.

Не будучи в состоянии вынести этого зрелища, Ричард, глубоко опечаленный, отвернулся, и в эту минуту встретился со взглядом Эдиты, которая с тревогой следила за ним. Он не мог заговорить с ней, но обратился к матери со словами, предназначенными также для молодой девушки: