Упал. Очнулся. Папа!
Шрифт:
— Сегодня мы ничего ему не скажем, я тебе обещаю.
— А завтра?
— А завтра… — я задумалась, но мне отчаянно не хотелось грустить. — Завтра всё может измениться, Рита, но для меня ты всегда останешься самой замечательной девочкой, которую я очень люблю. Давай сегодня не будем думать о завтра, договорились?
— Ну, — Риточка вздохнула, — хорошо.
И почему даже маленькие женщины такие умные? Еще так мало видели в жизни, а уже все понимают. Еще не потеряли, а уже тоскуют. Только Степка да Сонечка знай себе беспечно играют,
Племяшка ушла, а я, обмотавшись одеялом, встала с кровати и неожиданно охнула, ощутив вдруг слабость в ногах и легкое головокружение. Прыснула от удивления, сообразив в чем дело: вот это ушатал меня «муж»! Ну и силен в любви Воронов оказался, ничего не скажешь! После такой ночи надо сутки отсыпаться, а не пару часов дремать. Сам-то Андрей наверняка совсем не выспался.
Я вышла из спальни и наткнулась в коридоре на бегущего из кухни с трансформером в руках Стёпку. Остановила сына, чмокнув в щеку.
— Привет, егоза!
— Ой, мам! — рассмеялся тот. — Ты такая смешная! Как Снеговик! А что у тебя с волосами? Они похожи на домик для пчел! — хохотнул и убежал.
С волосами у меня, и правда, было бог знает что! Сын не зря заметил. И с сердцем тоже творилось что-то необыкновенное. Оно горело в груди — разбуженное и живое, билось сильно и ровно, согревая тело особым теплом, при котором не ощущаешь ни холода, ни сожаления. Мне хотелось улыбаться и не только Степке, а всему миру.
Так и стояла под душем с глупой улыбкой на лице, вспоминая ласки Андрея и свою смелость. Наши взгляды, горящие в темноте общим желанием, и тихие слова нежности. А потом уже с феном в руке у зеркала, улыбаясь своему отражению. Удивляясь сияющим глазам, припухшим губам и зацелованной шее.
Неужели-таки колдунья? Скажет тоже. Но теперь на работу только одежду с застегнутым воротником и носить, иначе разговоров о бурной личной жизни Петушок не избежать!
В кухню вошла, обняла Риточку со спины и поцеловала в щеку.
— Даша, ты чего? — заулыбалась светловолосая племяшка, поеживаясь от щекотки.
— Ничего. Ушки мне твои нравятся — ух, хороши! Так бы и съела. Дай укушу! И щечки!
— Тебе тетя Тома звонила — ты телефон здесь оставила. А кусать меня не надо, лучше рулет ореховый попробуй, он вкусный! Чай я тебе уже сделала — вот, остывает.
Ну до чего ж мой человечек!
— Умница моя! Сейчас позавтракаем и отвечу.
Тамарке позвонила, но о продолжении ночи рассказала без подробностей — мол, случилось и все. Но думаю, что по моему голосу подруга и без деталей поняла, что я не жалела.
— Ну, слава богу! Одной проблемой меньше, — выдохнула. — Боюсь больше такой стресс мы с Синичкиной не перенесем! Лизка-то наша до сих пор спит, нервную систему восстанавливает. И это мне еще предстоит ей рассказать, что она вчера вытворяла — невинная звезда соблазна! — хмыкнула Мелешко и уточнила: — А ты-то как сама, Дашка?
— Да вроде ничего, Тома.
— Жива? —
— Нет, — я хохотнула. — Но перышки пообщипал!
— Да кто бы в нем сомневался? — подхватила смех подруга. — Уж точно не я! Я тебе сразу сказала: хорош морочить мужику голову. Да и себе тоже! Лучше уж сделать, чем потом «не сделать» и ногти от досады сгрызть. Надеюсь, хоть теперь вам обоим станет проще…
Ой, не знаю. Вот насчет последнего я очень сильно сомневалась. И хотя еще полдня после разговора с подругой порхала по квартире в приподнятом настроении, но чем ближе приближался вечер, тем заметнее я грустнела, и тем серьезнее становились мысли. Прошлая ночь, под мрачным пологом вернувшихся укоров, постепенно обретала новый смысл, а с этим смыслом вернулись и сомнения.
Что я делаю и для кого?
Для Андрея? Или уже… для себя?
В середине вечера, когда сидела со Степкой за уроками, я едва ли слышала, о чем сын меня спрашивает, и совсем не помнила, что ему отвечала. Я думала о том, что завтра мне все-таки придется объясниться с Вороновым, и понимала, что теперь это будет сделать в сто раз сложнее.
Андрей вернулся домой около восьми вечера и почему-то вместо того, чтобы открыть дверь своим ключом, позвонил в звонок и дождался, когда я ему открою. За эти две минуты, пока я шла из детской в прихожую, смотрела в глазок и отпирала замок, у меня перед глазами вся жизнь пролетела! Клянусь, я уже приготовилась к худшему! А Воронов вдруг, сильный и красивый после долгого дня, за который я успела по нему соскучиться, улыбнулся и вытащил меня на площадку. Обняв за талию, поцеловал в губы, достал из-за спины букет цветов и вручил в руки. Сказал, не отпуская от себя и глядя в глаза:
— Дашка, пошли в ресторан! Я денег заработал.
Что? Я уже успела покрыться холодным потом, ожидая увидеть перед собой не Андрея, а своего шефа, поэтому поняла не сразу:
— Куда? — удивленно ахнула.
— В ресторан. Только мы вдвоем! С детьми я договорюсь!
— Но… я не готова, Андрей. И-и не знаю в чем идти, — не сразу нашлась, что сказать, но мой лепет его не смутил.
— Не нужно готовиться, просто одевайся и пойдем! Я совсем не помню, как ты танцуешь, а я хочу помнить, Даша! Разве я многого прошу?
— Я т-танцую?
Такого я тоже не помнила. Слишком рано у меня появился Степка, чтобы куда-то ходить. Нет, конечно же, в моей жизни были какие-то танцульки с девчонками на первом курсе университета, но так давно, что я успела о них забыть. Обо всем забыть.
И в какой это ресторан он собрался меня вести? Я только в Макдональдс и привыкла ходить. И то раз в месяц! Но ведь там не танцуют.
— Ты серьезно, Андрей?
Глава 43