Упавшие с небес. Книга первая

Еремеева Рената

Девушки только приехали с готического фестиваля в Лейпциге и спешили поделиться впечатлениями. После просмотра фотографий и видео с готического слета, Филипп зажег свечи…

Щемящее чувство печали охватило Алису, когда в тишине под легкое потрескивание свечи с застывающими слезами расплавленного парафина, как и прежде, зазвучали стихи Бодлера, которого Влад так любил:

На дне своей тоски воздвигнуть потаенный

Алтарь; от глаз вдали, с собой наедине,

Я Нишу прорублю в сердечной глубине.

Как

это перекликалось с ее внутренней болью… И у нее был свой Алтарь, воздвигнутый на дне ее собственной тоски… Ее немая печаль вдруг была услышана и обрела звучание. Но то, что сделал Шарль Бодлер в конце своего стихотворения, Алису повергло в шок. Его лирический герой, преклоняясь перед своей возлюбленной, перед той Снежной Вершиной, к которой воспарял его Дух, признается в страшном желании:

Все смертных семь грехов возьму и наточу,

И эти семь Ножей, с усердьем иноверца,

С проворством дикаря в твое всажу я Сердце —

В трепещущий комок, тайник твоей любви, —

Чтоб плачем изошел и утонул в крови.

– Зачем же он так? – округлив глаза, шепотом спросила Алиса у Фили, с чувством декламировавшего стихи.

– Сколько ж можно дразнить его и будить в нем зверя… – фыркнул со смешком Филипп и с легкой покровительственной иронией добавил. – Похоть правит миром.

Зуф показал свой новый, писанный маслом диптих. На одной картине были изображены блеклые ангелы-хранители, опутывающие цепями серых невзрачных людей; на другой – в круговороте феерических пятен цвета, девичьих профилей и красивых изгибов женских форм чьи-то красноватые светящиеся глаза.

– Это демоны, – догадалась Алиса.

– Он старается отключить сознание, чтобы оно не мешало ему творить, – пояснял ей Филипп. – Ты же знаешь, надо войти в особое состояние, чтобы считывать интересные идеи и тайные знания, – он указательным пальцем показал на потолок, – оттуда – из Информационного банка Небесной канцелярии. – Кому-то удается проникнуть туда, кому-то нет.

– Да, да, – соглашалась Алиса. – Я тоже об этом слышала. Удивительно, правда, когда у маленькой девочки вдруг всплывают в мозгах взрослые стихи? А в них переданы такие зрелые мысли и переживания, которые она сама по возрасту еще не успела осознать.

– А Леонардо да Винчи обскакал всех по мозгам. Полтыщи лет никто не мог въехать, чего это он там начирикал в своих чертежах. Только в двадцатом веке раскумекали, – важно проговорил Зуфар.

– А про Николу Тесла забыли? – с апломбом подсказала одна из готок, та, которая была с красными волосами.

Разглядывая картину, Алиса спросила:

– А почему демоны у тебя яркие, красочные, а ангелы – как привидения? тусклые…

– Потому что они тухлые!

– Ни фига се! Почему это ангелы тухлые? – удивилась девушка.

– Потому что жить не дают путем. Это нельзя, то нельзя. Все удовольствия – грех… Замордовали совсем.

Сзади к ней подошел Филипп.

– Зуф, а можно я ей все разъясню? С

образным мышлением у него порядок, а вот словами объяснить – не его конек, – сказал с улыбкой, обращаясь к Алисе. – Видишь ли… – он задумался, – Люцифер тоже был ангелом, причем самым главным, самым любимым у бога… Но уж слишком много было запретов, потому он и восстал, чтобы жить в свое удовольствие, чтобы свободу его желаний никто никакими заповедями не мог ограничить. Короче, ангелом быть – скука смертная! Мы за падших ангелов!

Алиса аж потеряла дар речи. Она стояла и молча хлопала ресницами, так сильно ребята озадачили ее.

– Знаешь… – раздумчиво проговорила она, не скрывая своего изумления, – почему-то я искренне считала, что для всех людей с понятием «ангел» связано особое настроение… Это тихая светлая радость, душевная чистота, устремленность ввысь…

– Святая наивность… Прямо как с луны свалилась… – нежно отозвался Филипп. – А пойдем-ка лучше на балкон, воздухом подышим и на звезды посмотрим, – предложил он ей. – Сейчас никто уже так не думает. Эпоха индивидуализма. Если зубы не покажешь, тебя затопчут с твоей душевной чистотой…

– Смотри… Все, что связано с духом: жажда истины, красоты, попытка обрести крылья и взлететь – это все от бога. Согласен? Но человек – он еще и животное…

– О, еще какое! – засмеялся Филипп. – А дьявол, как правило, обращается к животному началу. Чтоб побольше красивых женщин отыметь, чтобы сладко есть и пить и матценностей хапануть немеряно. Ну кто ж от этого откажется? Ну нет таких… А ваще я тебе скажу: люди они ведь разные, хотя животные инстинкты – у каждого. Но один – дебил одноклеточный, а другой те же самые инстинкты облагораживает с помощью духа и утонченных эмоций.

– Да люди неравны, – согласилась Алиса. – Одних тянет к небу, а других сила тяготения приземляет. И это тоже правильно. Материалисты обустраивают жизнь. Мечтатели-идеалисты творят духовную культуру и искусство. И то, и другое нужно и важно.

– А вот насчет жажды знаний я с тобой не согласен, – с улыбкой проговорил Филипп. – Это демоническое свойство. Однажды некий херувим был изгнан с небес за свой жадный интерес к запретным темам. Что может привлекать в ангелах? Безупречность? Фу, какая пошлость! Падший ангел! Все познавший и все вкусивший – вот это по-нашему! Готика и декаданс – по-нашему! Зуф, правда, в своих картинах как-то не совсем вписывается в готику… Мрачности не хватает. Но это его право на творческую свободу.

В комнате кто-то включил музыку. И девочки Лола и Лиля под бушующие тревожные перекаты звуков изображали подобие балета, прогибались, трагически выламывали руки и лихо мотали головами, взметая волосы летящей волной. Кто-то из ребят подхватил Лилю, закружив вокруг себя. Лола в паре с другим парнем стали синхронно выплясывать общие па.

Зуфар щелкнул, как гусар каблуком, и подчеркнутым кивком головы пригласил Алису на танец. Поддерживать разговор у него не очень получилось, но отведя девушку к дивану, где ждал ее Филипп, художник, интимно понизив голос, сообщил, что у него есть колеса, если что…