Упавшие в Зону. В поисках выхода
Шрифт:
– Рабы тоже люди. И люди… они не должны быть рабами. Я ведь не из этой группировки… Стенька меня сторговал у наших.
– Сторговал?.. Тогда и ты, получается, здесь как рабыня!
– В жизни много чего получается, только вовсе не так, как мечтается, – почти стихами ответила Зинка.
Она ушла, не сказав больше ни слова, а Плюх остался лежать слегка прибалдевший от поступка практически незнакомой ему женщины. И ее отвар, похоже, начал действовать, поскольку он быстро заснул и спал сладко и крепко до самого утра.
Следующий день не принес особых впечатлений, разве что немного притупилась боль, но, скорее всего, разведчик к ней просто привык, притерпелся. А вот ночью к нему снова пришла Зинка с куском безвкусной черствой лепешки и новой порцией целебного отвара.
У Плюха оставался всего один день. Он понимал, что если за оставшееся время он чего-нибудь не придумает, то послезавтра для него уже не настанет.
Удивительно, но проснувшись наутро, он почувствовал себя если не здоровым, то, по крайней мере, тем человеком, для которого не приносит боль любое движение. Он попробовал встать – и это у него получилось. Правда, колени тряслись, и его пошатывало, но тут еще сказывалась и общая слабость, и скудная кормежка, часть которой он, к тому же, «предавал земле».
Лязгнула крышка погреба. Плюх быстро лег – не стоило показывать Стеньке, что он уже готов на трудовые подвиги. Да он, собственно, и не был готов. Возможность стоять на ногах без боли – это еще не значит, что он может бегать за добычей и драться со сталкерами.
– Ну как, голубок? – критическим взглядом окинул его Стенька. – Завтра – «или-или», помнишь?
– Забудешь тут, – буркнул разведчик.
– Хорошо, что памятливый. – «Рабовладелец» стал серьезным. – Значит, так… Выходим после обеда, так что тебе еще полдня дарю бонусом. И отправимся недалеко, попробуем твою медверысь добыть, мужики утром следы возле поселка видели. Ты бы должен первым быть, как приманка, но пойдешь последним. Так что если чуток и отстанешь – ничего. Для тебя главное – поучаствовать. Не вырубишься, как давеча, тогда все путем. Ну, а…
– Понял я, понял, – нахмурился Плюх.
– Вот и ладно. Выспись сегодня хорошенько. И, вот, на, держи, Зинка моя отвары из трав хорошо делает, выпей, должно полегчать.
Стенька протянул ему знакомую кружку, и косморазведчик мысленно усмехнулся: небось, Зинка и подала мужу идею, как можно подлечить раба. Самой-то по ночам бегать – можно и попасться, а тут все на законных основаниях. Умная женщина.
Выпив «лекарство» и вернув кружку Стеньке, Плюх снова оказался в темноте и одиночестве. Надо сказать, чувствовал он себя вполне нормально. Пожалуй, не спеша прогуляться на охоту он завтра смог бы. Но разведчик решил сбежать нынешней ночью. Во-первых, валяться тут, не зная, что с Илоной и Блямсом, очень тягостно. Во-вторых, находиться в заточении уже было просто невыносимо. А в-третьих, сейчас, считая его едва ползающим обморочным калекой, от него пакостей не ждут. Грех этим не воспользоваться. Во всяком случае, попытаться стоит.
Плюх еле дождался окончания дня. Поскольку ему было сложно сориентироваться, какое в данный момент время суток, он дважды вскакивал, по тишине наверху полагая, что ночь уже наступила. Но вот снова хлопала дверь, раздавались голоса, и разведчик с досадой плюхался на травяную подстилку.
Что он будет делать, если побег завершится удачно, он пока думать не хотел. И, в общем-то, понимал, почему. Да потому, что ничего хорошего выдумать бы и не получилось. Безоружному и покалеченному – ночью в Зоне стопроцентный кирдык. Ну, пусть девяносто девятипроцентный. Собственно, на этот непонятно откуда взявшийся в его расчетах один процент он и надеялся. Интуиция. Восемь баллов из десяти возможных! А теперь, с учетом какой-никакой практики, может, уже и девять из десяти. Как там говорили лет двести назад?.. «Бог не выдаст – свинья не съест». При чем тут несуществующий бог? Какая еще свинья? И почему она должна кого-то есть?.. Может, это мутантка из Зоны? А бог – это один из Игроков, что играет с ними… нет, не с ними, а ими во вселенские шахматы. Там ведь тоже едят. И вот, когда кого-то с этой клетчатой доски убирают, его бросают огромной и страшной мутосвинье на съедение… Глаза у той заплыли жиром, но горят, словно угли. Раскрывается смердящий рот, а в нем – острый частокол зубов в три ряда, как у акулы. И страшилище начинает ими скрипеть. Сначала размеренно, а потом все чаще, чаще, чаще…
Стоп!.. Плюх замотал головой, прогоняя остатки сна. Мерзкая свинья-мутант исчезла, но скрип не прекратился. Он шел сверху, как и все прошлые ночи. И это говорило о том, что Стеньке сейчас недосуг думать и прислушиваться, что же там делает его верный раб. Спит ли? А может, побег замышляет?
«Именно, дядя, – подумал разведчик. – Как раз побег я сейчас и замышляю. А ты смотри, не останавливайся, не падай лицом в грязь, покажи, какой ты мужик! Слабо минут десять выдержать? Ну, хотя бы пять-семь, ладно?»
Плюх поднялся на ноги. Это удалось ему достаточно легко, почти без боли. Правда, потом качнуло, но разведчик устоял. «Ничего, – успокоил он себя, – это я просто долго лежал и резко вскочил, такое и у здоровых бывает». Переждав с полминуты и не почувствовав больше признаков головокружения, он двинулся в угол подвала, к лестнице. Взошел на пару ступенек, вытянул кверху руки и уперся ими в доски крышки. Теперь главным было поднять ее так, чтобы скрип не услышал Стенька. Плюх прислушался. Процесс наверху определенно подходил к кульминации – казалось, тахта вот-вот развалится; Стенька пыхтел как система охлаждения реактора на форсаже; стонала, как раненая медверысь, Зинка. Лучшего момента трудно себе и представить. Чуть-чуть переждешь – и все, реактор остынет.
«Вперед, ёхи-блохи!» – мысленно скомандовал себе косморазведчик и одним рывком поднял крышку. Потом взлетел по лестнице в комнату, подскочил к двери, распахнул ее и вынырнул из дома.
Первый этап побега был пройден. Оставался второй – миновать заграждение. Селение «рабовладельцев» окружала каменная стена. В самом высоком месте она ненамного превышала рост Плюха, но большей частью не доставала ему и до шеи. В ней было двое ворот, разумеется, запертых на ночь. Пытаться их беззвучно открыть – нечего было и пытаться. Да и зачем? Будь Плюх полностью здоров, он бы не задумываясь перемахнул через такую смешную преграду. Сейчас же он отыскал участок пониже и, пользуясь выступающими камнями как ступенями, легко перелез через стену.
Что ж, второй этап тоже пройден…
– Эй! Кто там? – услышал вдруг Плюх грозный окрик.
Он присел и вжался в камни. И услышал звук приближающихся шагов. Косморазведчик лег на землю и свернулся калачиком.
К его огромному сожалению, эта уловка не помогла. В него ткнули чем-то холодным и твердым.
– А ну, вставай! – крикнули над самым ухом. Сейчас нужно было схватить то, чем в него тыкали – скорее всего, это был ствол винтовки, – рвануть на себя, подсечь караульного, а потом успокоить его ударом приклада.
Плюх собрался, готовый совершить эти действия, как услышал неподалеку второй голос:
– Что там у тебя, Петруха?
Ага, значит, к намеченному плану нужно добавить еще короткую очередь вправо…
«Ёхи-блохи, где твои мозги?! – отвесил себе мысленную затрещину беглец. – Какая очередь?! Ты хочешь, чтобы сюда все село сбежалось?..»
А потом ему стало стыдно. По-настоящему стыдно. И даже страшно. Ведь он обеспокоился тем, что выстрелы могут услышать, но даже на мгновение не подумал о том, что собирается убить человека!..