Упавшие зерна. Бегущие ландыши

Горнунг Лев Владимирович

Был Иннокентий Анненский последнимИз царскосельских лебедей.Н. Гумилев. «Колчан»Поэт, твой облик мужественно-милыйНевиданный – мне виден из стихов.Тебе Россия странную могилуДала за хмель медночеканных слов.Ты Африку любил и пел Багдад,Тебя пленяла пышная Бассора.Всегда вперед и никогда назад,Ты жизнь прошел Путем Конквистадора.Но, может быть, из дольних кущ Эдема,Над пышным Романтизма Цветником,Средь звёздных жён полночного гаремаТы запылаешь Огенным Столпом.И из Чужого нам Небесного ШатраСозвездием Колчан взойдет над облакамиИ

искрами далёкого КостраЗажгутся звезды, вспыхнут Жемчугами.Но и земной, а не из райских кущей,Ты будешь долго в памяти людей,Ты и сейчас остался самый лучшийИз акмеизма белых лебедей.

24 АВГУСТА 1922 ГОДА

Вот уж год, как нет его на свете,Круглый, скоро прокатился он,А в ушах наматывает сетиЗакаленный и чеканный звон.Я читаю медленно и грубо,Временами тороплюсь скорей,И «Болонью» тихо вторят губы —Пятистопный золотой хорей.И звучат томительно и кроткоОбразы, волнующие кровь:«Подошла неслышною походкой,Посмотрела на меня любовь».Все стихи его, без исключенья,Я люблю, наверно навсегда,И не лучше ангельское пеньеВ райских упоительных садах.Их читать ничто не помешает,Не заставит никогда забыть,Неужели их не всякий знает,И не каждый сможет полюбить.

1922

* * *

Через год я прочел во французских газетах,Я прочел и поник головой…Н. Гумилев «Шатер»«Середина странствия земного»Оказалась странствия концом,Смерть взяла тебя от нас иного —С просветленным, радостным лицом.Если даже «на земле не хуже» —Смерть твоя была не так «проста»,Над тобой никто почти «не тужит»И не смеет «целовать в уста».И молчит за райскою оградойОгнекрылых трубачей отряд.Их сердца сверкающей лампадойВ сумраке таинственном горят.Пусть Георгий, храбрых покровитель,За тебя поручится в раю,Аполлон снесет к нему в обитель.Лиру многострунную твою.И тогда, быть может, по заслугамБудешь ты за смерть вознагражден.Я же вспомню в светлый час досугаМрачный день забытых похорон…

1922

* * *

Это сделал, в блузе светло-серой,Невысокий старый человек.Н. Гумилев. «Костёр»Пробил час и старая РоссияПовернулась красным колесом. —Не приход обещанный МессииЭто был, и не намек о нем.То народ-титан распутал сети,Без труда, как ворох паутин,И шутя сломал тиски столетий,Все сметая на своем пути.Был он мастер «ремесла святого» —Офицер последнего царя —С помощью отточенного словаОбо всем стихами говоря.Но погиб, посту не изменяя,Сохраняя твердость до конца,Ничего врагам не выдаваяМускулами своего лица.И рабочим старым отлитаяПуля просвистела не с холмов,Не к Двине, а, гулко замирая,У холодных невских берегов.Он упал на влажный пол сарая,Окровавлен, бледен, недвижим,И в глазах померкших – вестник рая —Промелькнул крылатый серафим.Не в побоище на поле бранном,Не с победой при звучаньи труб,А в столице северной туманнойЗамерла улыбка мертвых губ.Так он кончил с верой и надеждойСвой недолгий, плодотворный век.Это сделал в кожаной одеждеЗачерствелый, злобный человек.

1922

* * *

Густаву Шпету*

Должно быть обезумевший портнойСкроил меня потомству в назиданье,Чтоб грубое моё существованьеС тех пор отягощало шар земной.И вот – угрюмый, зоркий часовой,Я над Землёй застыл, как изваянье,Чтоб пенью птиц внимать и слушать ржаньеКоней, бегущих к влаге голубой.Чтоб всё познать как маги и факиры,И песен злых просить у нищей лиры,И петь в закат, пылающий вдали.А по ночам, старея год от года,Как в детстве, слушать древний бред Земли,Запоминать твой дивный лик, Природа!

1923

НАСЛЕДИЕ

Мы пасынки Европы с давних пор,К её груди прижались, как щенята,Наш жребий брошен и глядит в упорБеззубый призрак будущей расплаты.Но горькое чужое молокоНам с каждым годом и родней и слаще,И всё же, в путь пускаясь далеко,Мы юность жизни вспоминаем чаще.Мы вспоминаем – и нередкий деньЯвляет запись о былых молитвах,О зареве хазарских деревень,О силе духа в рукопашных битвах.А лихорадку варварских телегНе вылечит Петрово начинанье —Лишь утром выпадает первый снегИ детское сильней воспоминанье.

1924

О РАЗЛУКЕ*

Какая нам разлука предстоит,Кто скажет нам, при слове расставаньеЧто нам сулит петушье восклицанье,Когда огонь в Акрополе горитО. МандельштамНе все ли мы – нелепые завистники,Забывшие о прелестях тоски.Мечтаем о простом четырёхлистникеИ с розы обрываем лепестки.Ужели мы не ведаем, что гореОдно целит в зловещие года,Что ярче пламень светится во взоре,В котором мы не прочитаем: «Да».А пьяный хмель ненужного изгнанья —Заманчивый и радующий хмель,И не весна ведёт очарованье,А тёмный час и тёмная метель.И лишь тогда встаёт воспоминанье,Несущее назад былые дни,Когда мы пьём вино и расставаньеИ к новым встречам тянемся одни.

11 марта 1924 года

Н.Д.*

Мы жизнь свою творим скупой и темной,Под ветхой кровлей делим страсть и сон,Наш дом надолго памятью огромнойИ снежными пластами занесён.В сухих ветвях запутались вороныИ карканьем тревожат тишину,Вокруг метель и ветра плач и стоны,А песню не услышать ни одну.Свою судьбу, ослепшую с годами,Мы наизусть запомнили давно,И припадать горячими губамиНам к полной чаше счастья не дано.И не уйти к соленым синим водам,Туда, где день как ветер – жгуч и крут,Где не для нас таким тягучим медомС ночных небес созвездия текут.

1924

* * *

Падучих звёзд серебряные нити,Мильоны вёрст бегущие в секунду,Короткими и быстрыми стежкамиОстанутся в расширенном зрачке.И звук зерна, из высохшей пшеницыУпавшего на высохшую землю,Рождает мысль о пройденном пространстве,Не смеренном за краткостью его.Так призраком испуганные кони,Взлетев над бездной, в эту бездну канут,До гибели познать не успеваяМгновения, влекущего на дно.

1924

НАВОДНЕНИЕ*

Мы как в Венеции в своей Москве живём,В окно любуемся и воду созерцаем,И струи шумные за отпертым окном —Глухую музыку – пустой душой черпаем.И пусть незыблемый, как каменный ковчег,Недосягаемый, в спокойствии и в силе,Не Кремль красуется – досужий человекСкликает голубей, чтоб музыки испили.Здесь город борется, но мало силы в нём,А волны цепкие подобны хищным стаям,Здесь – мы в Венеции, а не в Москве живём,В окно любуемся и воду созерцаем.