Шрифт:
Улицы затейливо ветвились, сплетая крепкую, геометрически выверенную сеть. И жителям мегаполиса ничего не оставалось, как всю свою жизнь беспомощно барахтаться в ней, напоминая полудохлых мух в липкой паутине.
В ранний час по каменному лабиринту спящего города одиноко блуждал миниатюрный мирок маршрутного такси, пытаясь отыскать в уходящей ночи путь к рассвету. Металлическая утроба, этакая урбанизированная вариация временного пристанища Ионы, представлялась вполне надёжной защитой, и с десяток сонных пассажиров отрешённо блуждали в чудных садах Морфея, наивно вверяя свою судьбу бездушному агрегату. И вселенской загадкой оставалось имя шутника, раз за разом заставляющего разменивать уют тёплых кроватей на промозглое детище родного автопрома.
За немытыми окнами долгожданное утро являло себя первыми проблесками, и на улицах закипала извечная борьба между
Я всегда старался оставаться в стороне от этого противостояния перворождённых – и личных забот вполне хватало. К сожалению, природа не терпит постоянства, и времена, когда меня уважали коллеги, примечало руководство, а заслуженная упорным трудом должность привносила в безрадостное существование толику смысла и морального удовлетворения, остались в прошлом. Жизнь, нежданно уподобившись блуждающему айсбергу, забредшему в тёплые воды, совершила полный оверкиль, явив ранее сокрытое во мраке глубин днище…
Проклятая старуха смерть, никого не щадящая в этом подлунном мире, нанесла моему начальнику вечерний визит, ставший пренеприятнейшим сюрпризом для принимающей стороны. Утром, взломав запертый кабинет, охрана обнаружила его там, обретшего в тщетных поисках оргазма вечное успокоение в самоудушении. Так хитрый Амур одним махом одарил меня и должностью, и кожаным креслом, и причитающимся кабинетом. И этот «подарочек» довольно быстро подвёл меня к самому краю психологической пропасти. На дне которой ожидал лишь мрак унылой безнадёги. Да ещё эти… Когда-то покладистые и улыбчивые коллеги по "цеху" мгновенно переродились в своевольных дерзких подчинённых. Всего-то четверо, но забот доставляли почище иных десяти. Когда-то редкие задержки допоздна перекочевали в разряд хронической реальности. И всё, что меня теперь окружало – это работа, работа и снова проклятая работа… Бесконечно тянувшаяся убогим забором, за которым где-то существовали и настоящая жизнь, и радость бытия. Мой ежедневный сон превратился в лоскутное покрывало, неудержимо расползавшееся на отдельные мелкие клочки. О выходных иногда вспоминал, как об утраченном навсегда Рае. А вышестоящее руководство… Внушения, выговоры, недовольство, как скрытое, так и явное, стали моими неизменными спутниками. Усталость физическая и, что более неприятно, моральная постепенно накапливались, приобретая устрашающий образ бомбы с замедленным действием. В течение дня стал постоянно ловить себя на мысли, что нигде не успеваю, ничего не понимаю и засыпаю, засыпаю…
И даже огромные кружки чёрного кофе… В последнее время… Перестали помогать…
Глава 0
Дверь такси неожиданно громко хлопает, запуская изъеденную внешним сумраком призрачную тень. Я открываю глаза. Водитель такси, неприятно похожий на руководителя нашего Института – Доктора Shark, спрашивает, где остановиться далее. Мои горестные мысли, прервав свой скорбный хоровод, исчезают, уступая место унылой пустоте…
Напротив сидит привлекательная девушка, и её длинные ноги в чёрных чулках притягивают взгляд подобно магниту. От щиколотки… Выше… Выше… Стоп! С усилием заставляю себя посмотреть в окно. Однако немытое стекло, внешний сумрак и хилое освещение салона играючи предоставляют в распоряжение неплохое зеркало. И я невольно ищу в сером мареве отражений милую соседку…
Там что-то шевелится… За хрустальной гранью реальностей. Наклоняюсь к стеклу, чтобы получше рассмотреть. И вдруг из зеркальной глубины на меня бросается какое-то омерзительное чудовище. Рефлекторно отшатнувшись, испуганно оглядываюсь на соседку. Но… Её больше нет! Вместо привлекательной девушки странное нечто: угловатая тварь с вытянутой костистой шеей; с отвисающей, словно измятый рукав балахона, старческой кожей; а бездонные провалы глазниц на лысой болванке головы сковывают, тянут в свои тёмные глубины. Вжавшись спиной в кресло, оглядываюсь на других пассажиров, пытаясь заручиться их поддержкой, но… Отовсюду ко мне обращены только одинаково блеклые пятна вместо привычных человеческих лиц. К счастью, такси подъезжает к моей остановке. Срывающимся на фальцет голосом взываю к водителю, чтобы немедля остановился, и, ощущая на спине леденящие ручейки, пробкой выскакиваю на улицу. Руки неудержимо дрожат, и я, пытаясь утереть обильный пот, лишь размазываю его по перепуганной физиономии. Не хочется об этом думать, но… Похоже, встал на необратимый путь схождения с ума… Вот только куда? Неужели прямо в Ад?
И обременённый лихой каруселью тревожных мыслей о стремительно тающем психическом здоровье шагаю к зданию нашего Института Опытных Разработок. Ноги предательски подкашиваются, стремясь трусливо увильнуть от противостояния с вездесущей гравитацией. Б… ! Ничего себе начало трудового дня… Откровенно пугающего дня.
Наконец добираюсь до окружающей Институт монументальной ограды. Кованный монстр с хитроумными завитушками дерзко устремляется к небесам, где вступающий в законные права рассвет уверенно подтирает последние остатки растаявших звёзд. А за металлическими вензелями ограждения терминатор играет со мной в престранную забаву – граница перехода творит удивительную иллюзию с недавно отремонтированным зданием: уходящая ночь мистически состарила фасад, и теперь осыпающаяся штукатурка открывает взору битый красный кирпич, трещины и дыры повсюду. Совсем как пожилая распутница, задирающая свою модную юбку перед очередным клиентом, но под ней лишь отёкшие варикозные ноги и грязное исподнее.
Утренний бриз без усилий срывает со стен какие-то мерзкие лохмотья и уносит их с собою прочь. Такое впечатление, что за летящим в зарю трёхэтажным зданием тянется серый кометный хвост, в котором то всплывают на поверхность, то скрываются в глубине блеклые овалы лиц с чёрными дырами вместо глаз и рта. Даже не хочется загадывать, куда этот "ветерок" унесёт сегодня всех нас…
Вздохнув, проникаю на охраняемую территорию. Щиты на гербах по периметру ограды надёжно защищают от вторжения ложных сущностей. Во всяком случае, хочется в это верить. Быстро пересекаю открытое пространство и взбегаю по ступенькам главного входа. Тяжеленная броневая дверь нехотя поддаётся нечеловечески усилиям, и я проскальзываю через образовавшуюся щель вовнутрь…
Помпезный, в романском стиле холл с вездесущей лепниной по стенам легко принимает в свои холодные каменные объятия. Всё пространство вокруг замысловато расчерчено разноцветными лучами, пронзающими воздух через витражи далёкого купола. Однако эта весёлая игра света надёжно гасится первозданным мраком, клубами исходящим из черноты мраморного пола. Затейливые прожилки в камне плит вкупе с солнечными зайчиками витражей создают полную иллюзию шевелящегося спрута. Или, скорее, ожившего лабиринта, в котором моментально теряю себя. Беспомощно озираюсь, ища выход… И спасение неожиданно приходит от чинно шествующей мимо похоронной процессии. Во главе скорбного хода несколько монахов в чёрных рясах с капюшонами, покрывающими опущенные головы. Пеньковые верёвки туго охватывают их тучные фигуры. Лиц не видно, поэтому сразу догадаться, что это за траурное действо происходит рядом, невозможно. В молчаливой толпе, тянущейся вслед за ними, с удивлением узнаю начальников отделов и лабораторий родного Института. На лицах, словно пустынный мираж, дрожит несмываемая печать горькой утраты. Когда колонна змеёй проползает мимо, мой взгляд выхватывает ухмыляющуюся физиономию давнего приятеля Костяя, подвизающегося начальником отдела Х-разработок. Мой кореш и замыкает хвост идущей на чреве своём гадины.
– Ты что? На оперативку не идешь? – удивлённо шипит он на меня.
– А что, кто-то помер? – Наверное, со стороны я выгляжу как впервые залетевшая барышня.
– Какой помер! Др.Shark выздоровел и сегодня вышел на работу!
Небольшое происшествие в маршрутке неожиданно приобретает устрашающий вид божьего промысла, беспощадного в своей неотвратимости. Спешно сбрасываю пуховик прямо во тьму под ногами и, натянув подобающее случаю лицо, присоединяюсь к страждущим коллегам. Скорбно переставляя мгновенно отяжелевшие ноги в такт шагам человеческой многоножки, мучительно вспоминаю детали последнего совещания у директора и поставленные моему отделу архиважные задачи. О коих имел неосторожность уже опрометчиво подзабыть.
Выбор на нулевом этаже коридора Соcytus ничуть не удивляет – горьких слёз начальников с лихвой хватит, чтобы наполнить средней глубины речку. И мы буквально плывем с Константином в самом хвосте процессии, хлюпая ботинками по ещё тёплым солёным лужам…
В приёмной директора встречает слегка оправившаяся за прошедший месяц секретарша. Её хронически бледное лицо, как отражение внутреннего малокровия, за время болезни шефа обзавелось несколькими розовеющими пятнышками. Плотоядно распахнутая дверь кабинета нежданно выздоровевшего руководителя до дрожи в ногах пугает каждого сюда входящего. За ней только клубящийся в небольшом тамбуре мрак, что надёжно охраняет ужасы этой страшной «пещеры Лейхтвейса».