Управление гневом
Шрифт:
В окнах все еще торчало разбитое стекло, поэтому даже если кто-то еще прошел таким путем, я не собирался идти там — и мне не пришлось, потому что задняя дверь была широко раскрыта, совсем-не-манящий прямоугольник черноты.
Теперь я мог слышать возню, и плач был громче. Определенно он был приглушенным. Он доносился со второго этажа, и судя по тяжелым ударам, драка продолжалась.
Лестница скрипела и трещала, предупреждая кого-либо, кто уделял хоть малейшее внимание, что я шел туда, и я не был удивлен, когда девочка лет четырнадцати
Парни - двое из них - наверху лестницы не были намного старше ее. Шестнадцать, семнадцать, может быть. Местные ребята, но никто из них мне не приметился раньше.
Они были реально удивлены увидеть меня.
– Эй, - сказал я, и остановился там, где был, на полпути, блокируя путь вниз.
– Вы не хотите объяснить, что только что произошло?
Один из них сделался храбрым. Не хороший вид для него.
– Не твое дело, придурок, - сказал он, и бросил беглый взгляд на меня.
– Мы ничего не делаем.
– Ты имеешь в виду сейчас, - сказал я.
– Вот профессиональный совет, детки, когда плачут девочки, это из-за вас.
– Сейчас я был зол, злее, чем когда меня ударил сосунок Билли. Это была бы бессмысленная драка. У этой, с другой стороны, был повод.
– Вы знаете, кто я?
По меньшей мере у одного из них было немного здравого смысла, и он кивнул.
– Коллинз, - сказал он, и потянул своего друга за руку.
– Чувак, оставь это.
Друг не был настолько умен.
– Ты не сможешь ничего доказать, - ответил он мне. Я пожал плечами.
– Ага, меня бы это действительно могло волновать, если бы я был копом, но я не коп. Я просто парень, который много бесится. Предлагаю сделку. Я собираюсь дать вам один шанс, пообещать мне, что вы перестанете быть полными кретинами. Сделайте это, и вы можете валить к чертям отсюда.
– Мой голос похолодел для следующей части.
– Если вы нарушите свое обещание, снова прикоснетесь к какой-нибудь девочке в этом городе, которая сама об этом не попросит, я оторву ваши болтающиеся отростки, вы меня поняли?
– Кто умер и сделал тебя Бэтменом, ублюдок?
– спросил самый крупный.
– Давайте просто вспомним моего отца, - сказал я.
– Потому что он бы уже оставил вас комнатной температуры на полу. Я более добрая, более мягкая версия.
– Не совсем правда; у моего отца не было никакого морального предела. Если бы эти дураки были вампами, то он был бы тут как тут, но очередные человеческие идиоты? Он бы пожал плечами и ушел.
Хотя им этого знать не нужно.
– Чувак, давай уже просто пойдем!
– сказал придурок поменьше, и не стал ждать, пока его друг блеснет умом; он поднял обе руки, сдаваясь и протиснулся мимо меня вниз по ступенькам. Когда он добрался до первого этажа, он побежал.
Оставшийся парень сунул руку в карман и щелкнул, открывая, довольно опасно выглядящим ножом. Я уважаю ножи.
– Плохая идея, - сказал я ему, и начал подниматься к нему по лестнице.
– Очень, очень плохая идея.
Он начал пятиться, явно напуганный; он думал, что только обладание ножом означало, что он выиграл. Я добрался до верхней ступеньки и рванул, отбив его руку с ножом в сторону, вывернул его, и поймал оружие, прежде чем оно ударилось об пол.
Тогда я положил руку ему на грудь, толкнул к стене, и показал нож.
– Плохая идея, - повторил я, и загнал нож в стену рядом с его головой, достаточно близко, чтобы он мог почувствовать, как тот проскользнул мимо него. Он стал очень, очень бледным, и вся бойцовская спесь вышла из него, как будто я на самом деле ударил его ножом.
– Тебе просто преподали урок. У тебя больше нет свободы действий, осел; ты добился частых встреч со мной. И мне должно понравится то, что я увижу, ты меня понял? Если хоть одна девочка заплачет, даже из-за грустного фильма, мы закончим это тем, что тебе действительно не покажется хорошим.
Я хотел треснуть маленькому ублюдку, но я этого не сделал.
Я просто смотрел на него несколько долгих секунд, потом вытащил нож, сложил его и положил в свой карман. Тогда я отпустил его.
– Брысь, - сказал я.
– У тебя есть десять секунды форы.
Он этим воспользовался.
Я сел на ступеньки, играя с ножом, который он оставил. Я не потерял самообладание, но я также применил насилие. Ничья.
Я не слышал его, но вдруг я понял, что кто-то был у подножия лестницы, смотря вверх в полумраке. Бледная кожа, вьющиеся растрепанные волосы, вышедшая из моды старая одежда. Маленькие очки, спущенные на нос.
Доктор Тео Голдман.
– Вы следили за мной?
– спросил я. Я чувствовал себя на удивление спокойным.
– Да, - сказал он.
– Мне было любопытно, как много усилий ты приложешь. Я приятно удивлен.
Я махнул рукой с ножом.
– Итак, как это считается?
Он улыбнулся, совсем чуть-чуть.
– Я действительно никогда не был сторонником поговорки, что ты должен подставлять другую щеку, - сказал он.
– Против зла нужно бороться, или что это значит, если мы хорошие? Доброта не может быть слабостью, иначе она перестает быть хорошей.
– Он пожал плечами.
– Давай назовем это ничьей.
Я мог жить с этим.
– Вы были правы, - сказал я.
– Не должно быть постоянной борьбы, все время. Но я буду скучать по этому. По постоянной.
– О, - сказал он весело, - Я совершенно уверен, что будет много возможностей для тебя, удовлетворить свои желания. Это Морганвилль, в конце концов. Увидимся завтра.
Его уже не было, когда я моргнул. Я покачал головой и начал засовывать нож в карман.
– Оставь его, - донесся его голос.
– Я доверяю тебе больше, когда ты не вооружен.