УПС. Дракон сегодня не танцует
Шрифт:
– Ну все, ну все… – шептала я себе, чувствуя, как по ногам тянет уличным сквозняком. Не стоило ломится в закрытые двери, когда специально для дур оставили одну открытую.
Но, увы, я попала в каменный грот, в центре которого плескалось озеро. Неожиданно. Свет на воду падал через огромную дыру в высоком своде. Я видела, как по небу плывут облака. Вот она, свобода! Так близко и так далеко. Ни дойти, ни допрыгнуть.
Плеск воды напомнил, что я искала ночную вазу. Я закусила губу и мелкими шажками, чтобы не опозориться, зашла за ближайший валун. Единственный раз за сегодня я молилась, чтобы никто не открыл чертову дверь и не застал меня за действом, которое оскорбило бы любого работника музея.
С трудом разогнувшись (опять лопнула свежая болячка на колене), я похромала к воде, чтобы помыть руки, а потом в ту часть музейного зала, где находилась кухня. Теперь страшно хотелось пить. Воду, к сожалению, я не нашла, а лакать озерную побоялась, но зато обнаружила прикрытую полотенцем тарелку с добрым куском отварного мяса. Я не поверила себе, сначала понюхала, а потом отрезала кусочек и пожевала. Нет, не пластмасса и не папье-маше. Мясо было настоящим. Правда, холодным, но вполне съедобным. Откуда? Откуда в музее настоящая еда? Значит, сюда рано или поздно придут люди?
Окрыленная открытием, я полезла в посудный шкаф и наткнулась там на графин с вином. Не вода, но все же. Я совсем недавно читала, что рыцари в походных условиях предпочитали пить вино, а не воду, так как боялись заразы и несварения желудка. Попробуй побегай в кусты, когда на тебе тяжелое рыцарское облачение. Тут с лошади на раз слезть не сможешь.
С вином ужин пошел веселей. Я сбегала за подушкой, коих на кровати была целая куча, и подложила ее под попу. Так сидеть было гораздо мягче. Мой зад сегодня настрадался, поэтому я решила его побаловать. Уж больно неудобный оказался стул, да и столешница для меня была высоковата. Я чувствовала себя маленьким ребенком, попавшим в логово великана. А еще говорят, что в древние времена люди были маленького роста. Илья Муромец, к примеру, метр пятьдесят девять. Врут, скорее всего.
Я не наглела, поэтому съела только половину мяса, вторую накрыла салфеткой. Двузубую вилку облизала, стакан, не найдя, где его можно помыть, сунула назад в шкаф. Обшарила полку над очагом, но на спички, чтобы зажечь свечу, так и не наткнулась. Поэтому бродила по комнате в потемках, не зная, как скоротать время ожидания. За мясом непременно должны были явиться, иначе оно пропадет.
Усталость и полный желудок требовали принять горизонтальное положение, что я и сделала: растянулась на медвежьей шкуре, положив под голову рюкзачок. Опасаясь, что работник музея (скорее всего, ночной охранник) наступит на меня в темноте, я заранее подвинула шкуру ближе к упавшему со стены гобелену. Так не придавят, и любая из двух открывшихся дверей заставит меня проснуться.
С приходом темноты в музейном зале похолодало. Я закуталась в пуховик и по самый нос натянула вязанную шапочку, которую всегда носила с собой, но все равно мое тело сотрясал озноб.
– Вот-вот придет охранник и выведет из чертового музея. Я вызову машину и больше в этот лабиринт ни ногой, – пообещала я себе, пытаясь унять стук зубов.
Глава 2
По полу гулял сильный сквозняк, и очень скоро захотелось укрыться чем-то более существенным. Улечься в чужую постель мне не позволяло воспитание, поэтому я не нашла ничего лучшего, как подтянуть шерстяной гобелен и засунуть под его край ноги. Так было гораздо теплее. И музейного работника я не пропущу, и ущерб экспонатам своими действиями не нанесу. Но если никто так и не явится за куском мяса, я до утра околею. Как пить дать. Видели бы меня родители. О том, как они восприняли известие о моем исчезновении, думать не хотелось. Я и так крепилась из последних сил.
За окном выл ветер и что-то противно скрипело. Разыгралась непогода. В неотапливаемом помещении стало еще холоднее, и я уже без стеснения натянула до лба шерстяной гобелен. Немного подышав пылью и теплым воздухом, закрыла глаза. Стоило задремать, как тут же приснилось, что мне светят в лицо фонариком, отчего я не вижу собеседника, но слышу его недовольный голос:
– Кто сидел на моем стуле, подложив под зад подушку?
Я скривилась, вспомнив, что не убрала подушку на место. Неудобно вышло.
– А кто ел мясо, пил вино и не помыл за собой посуду?
Я вздохнула и натянула шапку поглубже, чтобы яркий свет не мешал спать. За посуду даже во сне было стыдно. Уже поняв, что мне снится сказка «Три медведя», а я та самая наглая Машенька, что ела со всех тарелок подряд, сломала стул и попрыгала на кроватях, приготовилась услышать последний вопрос: «Кто лежал на моей кровати и смял ее?», но медведь удивил:
– Да кто же ты такой, демон тебя побери?
– Я не такой, я такая, – ворчливо поправила я собеседника и перевернулась на другой бок. – Погасите, пожалуйста, фонарик. Спать не даете.
– Какой фонарик? – изумился медведь, но я не ответила. Усталость и нервы взяли свое, и я провалилась в глубокий сон. Тут не до объяснений принципа действия фонарика.
Утром меня разбудили звуки. Звяканье посуды, шкворчание яичницы на сковороде, посвистывание чайника. Потом пришли запахи, которые заставили сесть и открыть глаза. Стянув с головы шапку я, наконец, увидела свет. И застонала, осознав, что со вчерашнего дня ничего не изменилось – я развалилась на шкуре медведя в музейном зале, а в том углу, где очаг, спиной ко мне орудовал кухонной посудой широкоплечий охранник в белой рубашке. Остальную часть его тела прикрывал высокий стол, на котором стояли тарелки и две чашки с вьющимся над ними парком.
– Извини, стул один. Но думаю, ты надолго у меня не задержишься, и второй не понадобится, – произнес мужчина, так и не повернувшись ко мне, но каким-то образом угадав, что я уже проснулась.
Я поднялась, стараясь беречь разбитое колено, на котором за ночь появилась основательная корка, и с удивлением обнаружила, что была укрыта одеялом, а под головой лежала подушка. Та самая, которую я оставила вчера на стуле. Я испуганно поискала глазами свой рюкзачок и нашла его, но не там, где оставила. В нем определенно рылись.
– Иди есть, – позвал охранник, поворачиваясь, наконец, ко мне лицом, но все еще не глядя на меня. В его руках была сковорода, и он аккуратно перекладывал содержимое на тарелки. Я пораженно перестала дышать. Охранник был красив. Совершенные пропорции лба, носа и рта – я разбираюсь в гармонии, ходила в художественную студию. Мягкий свет карих глаз, ямочка на подбородке, каштановые чуть длинноватые для современности волосы, но вполне подходящие для реконструкции ушедших веков.
Я поднялась и, подхватив рюкзак, подошла ближе. На незнакомце, помимо белой рубашки, не застегнутой на первые две пуговицы, были надеты светлые штаны, плотно облегающие крепкие мышцы ягодиц и бедер – он как раз повернулся спиной, чтобы достать вилки. Высокие замшевые сапоги довершали образ лихого наездника. Мне так и виделся этот мужчина на белом коне с гордо задранной головой и с царственно поднятой вверх рукой, дающей сигнал начать охоту.