Ур Халдеев
Шрифт:
Особый интерес для нас представляла тогда одна из древнейших арок, которая около тысячи лет простояла, возвышаясь над поверхностью земли. Впоследствии мы обнаружили на царском кладбище несколько других, более старых арок, которым было по две тысячи лет, но зимой 1924 г. мы придавали огромное значение этой находке. По нашему мнению, она должна была совершить переворот в истории архитектуры.
Маленькое здание, стены которого были изрезаны Т-образными вертикальными желобами (со временем мы узнали, что это было отличительной чертой храма), окружала кирпичная вымостка. Мы прошли по ней до самого края, где стояла еще одна сохранившаяся стена, тоже украшенная Т-образными желобами. Стена уходила вниз на сто шестьдесят сантиметров и кончалась на другой кирпичной вымостке. Она окаймляла платформу или пьедестал, выступавший из высокой террасы зиккурата. На этой платформе и стояло здание Куригалзу, возвышаясь над большим, раскинувшимся перед ним мощеным двором.
Произведенные Куригалзу работы подробно описаны на его кирпичах: «Эдублалмах, древний дом, с незапамятных времен лежавший в развалинах, я обнес стенами с четырех сторон, я поставил его на старое место, я укрепил его основание». Старый храм находился в таком плачевном состоянии, что даже нижняя часть его стен не выдержала бы веса нового здания. Но жрецы из пиетета требовали, чтобы новый храм обязательно был поставлен на старом. Поэтому Куригалзу выстроил вокруг храма новую стену, а пространство между стенами сплошь заполнил сухой глиной и щебенкой. Все это он покрыл вымосткой на одном уровне с полом террасы зиккурата. Точно так же заполнил он и внутреннюю часть храма и снес старые стены, оставив лишь один-два ряда кладки ниже вымостки. Укрепленные таким образом стены могли служить прекрасным фундаментом для его нового храма. Поскольку «Великие врата» давно уже перестали быть входом, то сейчас, когда они оказались поднятыми на платформу, такое обстоятельство уже никого не смущало, так как Дублалмах был одновременно «дворцом правосудия» и приговоры суда провозглашались из его ворот, дополнительная высота которых теперь придавала церемониям еще большую внушительность.
В мусоре у подножия Дублалмаха мы нашли несколько касситских кирпичей с рельефным рисунком. На большинстве кирпичей были параллельные зигзагообразные линии. На других были горельефы, в которых мы сначала ничего не поняли. Объяснение дали нам раскопки в Варке. Там, в древнем Уруке, немецкие археологи нашли касситское здание, фасад которого был украшен горельефами богов из специально изготовленных кирпичей. Божества стояли в ряд, держа в руках вазы, из которых вода вытекала такими же зигзагами, как на кирпичах, найденных нами в Уре. Мы извлекли из земли всего лишь несколько фрагментов, тогда как урукский рельеф мог быть восстановлен полностью. Однако идентичность этих двух находок не вызывает сомнений. Где-то в непосредственной близости от Дублалмаха Куригалзу воздвиг здание, украшенное таким же удивительным, оригинальным способом. Фасонные кирпичи не принадлежали самому Дублалмаху. В этом мы были совершенно уверены, потому что стелы Куригалзу все еще возвышались на два с половиной метра и на них не было никаких следов орнамента. Может быть, эти кирпичи принадлежали фасаду маленького храма, примыкающего с востока. Это была новая пристройка касситского времен. Храм так сильно разрушен, что о его внешнем виде теперь уже ничего нельзя сказать, но мы не нашли также ничего, что могло бы опровергнуть предположение об орнаменте на его фасаде.
Что же произошло здесь на самом деле? Вплоть до конца периода Ларсы между древним храмом Энунмахом и стеной террасы зиккурата находилось огромное пустое пространство. Куригалзу отремонтировал Энунмах, по возможности придерживаясь при этом старого плана. Но он снес его старую юго-западную стену и расширил строительство до самой террасы зиккурата. Новое крыло образовало хоть и примыкающее, однако обособленное святилище, которое он и назвал Эмурианабаг. Как известно из надписей на дверной опоре Гимилсина, в Уре когда-то существовало святилище с таким названием. Однако оно, должно быть, давно было разрушено, и даже место, где оно стояло, вероятно, забыто. Поэтому Куригалзу, не связанный традицией, счел нужным пристроить святилище Нанна к объединенному храму, который Нанна разделял со своей женой. Пристройка изменила вид фасада. Теперь он вытянулся за пределы старого южного угла, включая в себя ворота нового святилища, и чуть примыкал к боковой стене Дублалмаха. Вдоль фасада проходила широкая улица — «Священная дорога». Дорога пересекала две двойные арки и через третьи ворота выходила на большой двор перед Дублалмахом. Большая часть плана храма была разработана царями Ларсы. Куригалзу следовал этому плану. Но строения периода Ларсы постепенно разрушались, а касситские — продолжали оставаться в довольно хорошем состоянии. Можно было восстановить не только план, но в значительной степени и верхние части здания. Мощеный двор, склады по трем его сторонам, а в южном углу — здание, которое мы теперь назвали бы конторой. Двор этот был не просто двором храма. Он служил продолжением «священной дороги», проходившей через Энунмах. В западном углу двора, в стене террасы зиккурата, находились ворота, через которые, поднявшись по нескольким кирпичным ступеням, можно было выйти на террасу Этеменигура. Вторые ворота в юго-западной стене выводили на широкий проход вдоль стены теменоса. По обеим сторонам прохода стояли надвратные башни. От правой шла дорога к храму Нингал, выстроенному Куригалзу на террасе зиккурата, а от левой — к его варианту Гигпарку, храму богини Нингал.
Гигпарку, выстроенный жрицей Энаннатум в период Ларсы, был до такой степени разрушен вавилонянами, что о его восстановлении не могло быть и речи. Традиция хранила о нем памяти но бесформенная груда развалин, должно быть, поставила в тупик даже такого добросовестного реставратора, как Куригалзу, и здание, которое он воздвиг на этом месте, сильно отличалось от прежнего. Даже внешние очертания его не были похожи на старые. Касситское строение несколько длиннее и значительно уже, оно не похоже на массивную крепость, облик которой придала храму Энаннатум. Внутри вместо двух храмов остался только один.
Все юго-восточное крыло священного квартала занимали довольно непрочные здания из кирпича-сырца, где, вероятно, жили жрецы. Такие дома были и в храме периода Ларсы, — об этом можно судить по гробницам под жилыми комнатами, — но теперь они занимали гораздо большую площадь и были иначе распланированы. Вероятно потому, что Куригалзу не восстановил второе святилище в Гигпарку, он выстроил на террасе зиккурата новый храм Нингал, который описан выше. В связи с тем, что входы в храмы бога луны и его супруги, соединенные «священной дорогой», находились один напротив другого, создавалась видимость некоего единства двух святилищ, как будто они находились под одной крышей.
Куригалзу был поистине неутомимым строителем. То ли другие искусства не заслуживали тогда его внимания, то ли архитектура была его коньком, но так или иначе почти все памятники Ура отмечены печатью деятельности царя. Впрочем, и первое предположение весьма вероятно. Судя по сохранившимся художественным изделиям, искусство касситского периода стояло на самом низком уровне: в нем не было ни фантазии, ни оригинальности. Типовым образцом резьбы по камню может служить характерный для касситского периода «межевой знак». Это стела с овальной верхушкой, украшенная пространными надписями, которые служат документом на владение землей данного владельца, определяет границы его полей и т. п. Надпись завершается традиционными проклятиями и угрозами тому, кто посмеет сдвинуть «межевой знак» с места. Сверху высечены рельефом символы богов, которых текст призывает защищать права землевладельца. Как произведение искусства эта стела не стоит ничего или почти ничего, да, по-видимому, касситское искусство ни на что иное и не было способно. Мы раскопали множество касситских могил под жилыми домами, похожих на погребения периода Ларсы, но и в них не нашли ничего примечательного. Вся их утварь состояла из простых, грубо вылепленных глиняных горшков да мелких личных вещиц, которые неудобно было снимать с покойника. Мы нашли ожерелья, медные кольца да еще булавку для закалывания савана.
Таким образом, активное восстановление храмов Ура свидетельствовало отнюдь не о процветании. Скорее оно было единственным фактором, спасающим город от окончательного упадка. И вполне возможно, что Куригалзу предпринимал столь обширные работы из чисто политических соображений. Так или иначе, но это помогло памятникам Ура миновать еще один долгий период запустенья и забвения.
Касситские правители, преемники царя Куригалзу, не были заинтересованы в сохранении памятников второстепенного провинциального городка. Поэтому далее в наших записях идет двухсотлетний пробел. Правда, Набонид сообщает о том, что во время работ на Дублалмахе он обнаружил надписи закладки времен Навуходоносора I (1146–1123 гг.), и это сообщение, по-видимому, соответствует действительности, несмотря на то что мы не нашли ему никаких подтверждений.
Зато мы знаем наверняка, что Мардукнадинаххе (1116–1101 гг.) отремонтировал Энунмах. В развалинах здания сохранился на месте опорный камень двери с его именем. Найденный нами также на месте медный цилиндр, который лежал под кухней храма Нанна в северо-западной части террасы зиккурата, надписан именем Ададаплуиндиннама (1083–1062). Этот правитель называет себя «кормильцем Ура» и говорит, что он «обновил Эгишнунгал», однако до наших дней от его работ сохранился лишь небольшой участок кирпичной вымостки у северо-восточного фасада зиккурата, да еще такой же участок на нижнем большом дворе.
В XII–XI вв. цари снова начинают проявлять интерес к благоустройству Ура. Впрочем, как свидетельствуют материальные памятники того времени, этот интерес был не слишком велик. Но так или иначе, касситские правители были последними из этой династии, кто еще мог покровительствовать Южной Месопотамии. Власть над Югом ускользнула из их рук и перешла к ассирийским царям, а из них никто не предпринимал в Уре никаких общественных работ вплоть до середины VII в. до н. э., когда на трон взошел Ассурбанипал.