Ураганный огонь
Шрифт:
То, что требовало от десятилетнего подростка напряжения всех сил, для взрослого оказалось гораздо проще.
Пришло время зажечь керосиновый фонарь и заняться работой по дому. Было очень соблазнительно развести огонь, как для обогрева, так и просто для уюта, однако у Хейла были основания полагать, что по крайней мере некоторые виды химер способны чувствовать тепло. Если так, столб дыма и горячего воздуха станет маяком, который приведет врага прямо к укрытию.
Так что Хейл решил не рисковать и, запалив таблетку сухого спирта из армейского набора, поставил на крошечный огонь консервную банку с бобами и сосисками. Вместо того чтобы захватить
Пока готовился ужин, Хейл отхлебнул несколько глотков из фляги, сделал три глубоких вдоха сыворотки, а затем обнаружил, что варево уже закипело. Ужин был более чем скромный, но Хейл получил от него истинное наслаждение, как и от шоколадного батончика на десерт. Однако все это вкупе вызвало чувство жажды, а поскольку фляга с водой успела опустеть наполовину, он вынужден был ограничиться крохотными глотками.
Ощущая себя заметно посвежевшим, Хейл снял меховую куртку и еще два слоя одежды, чтобы осмотреть рану, нанесенную гибридом. Футболка набухла от крови, но он знал, что благодаря восстановительной силе химерианского вируса следы от острых клыков уже затянулись, а вскоре полностью заживут.
В пещере было на несколько градусов теплее, чем снаружи, но все равно прохладно, поэтому Хейл поспешно натянул одежду обратно. Вместительный спальный мешок остался на базе, и спать предстояло, свернувшись калачиком на полу. Впрочем, для Хейла это было не впервой. Он уже спал здесь подростком, правда, не зимой.
Но сначала, прежде чем удовлетворить потребность в сне, Хейл занялся оружием. На чистку ушло добрых сорок пять минут, но обойтись без этого было нельзя: и винтовка, и ружье почти целый день провели в сырости.
Наконец Хейл уложил на полу рюкзак, которому предстояло послужить подушкой, и заключил «россмор» в объятия страстного влюбленного. Фонарь он гасить не стал — керосина хватит до самого утра. И хотя особого тепла от фонаря не было, тусклый огонек как-то успокаивал.
Глядя на свет сквозь сомкнутые веки, Хейл стал вспоминать семью, долгие счастливые дни юности. И вскоре, незаметно для себя, он оказался далеко-далеко.
Земля содрогнулась.
Толчок мгновенно разбудил Хейла, не сразу сообразившего, в чем дело. Он продолжал лежать, сжимая наготове ружье, но тут от второго сотрясения с потолка дождем просыпались камешки. Только теперь Хейл понял, что поблизости бродит кто-то необычайно огромный.
Титан? Подобный той мертвой химере, на которую он наткнулся вчера? Или, быть может, истязатель, как те, встреченные во время предыдущей разведки.
А может, левиафан, чудовище трехсотфутового роста, вероятно, самое большое существо, когда-либо ходившее по поверхности планеты. Нельзя было сбрасывать со счетов и боевые машины — в том числе тяжеловооруженные «сталкеры» и «голиафы».
Как бы там ни было, прошла целая минута, прежде чем шаги, от которых земля приходила в движение, замерли вдалеке, и Хейл попытался снова заснуть. Перед этим, однако, он долго ворочался — погрузиться в сон мешали воспоминания, которые набегали одно на другое.
Хейла разбудили настойчивые позывы мочевого пузыря. Наручные часы показывали шесть тридцать две. Рана на плече полностью зажила, но ноги с непривычки ныли после долгого хождения в снегоступах, и во рту был дурной привкус. Хейл встал, справил в углу нужду, затем почистил зубы. На это ушли последние остатки воды.
Откатив в сторону закрывавшую вход глыбу, Хейл взял пустую кружку, лег на спину и высунул из лаза голову и плечи. На улице было холодно, очень холодно. Когда его обращенное кверху лицо поцеловали плотные снежные хлопья, он радостно улыбнулся. Потому что плохая погода — это хорошая погода, по крайней мере для него: видимость была ограничена всего несколькими шагами.
Набрав полную кружку снега, Хейл втиснулся обратно в пещеру и приступил к работе. Завтрак состоял из трех вдохов аэрозольной вакцины, очередной порции сосисок с бобами и кружки растопленного снега — замена чашке с горячим шоколадом. Настало время прибраться (из уважения к собственному детству), выложить снаряжение на улицу и выбраться следом самому, в сплошную белую мглу.
Через несколько минут Хейл уже надел рюкзак и нацепил снегоступы. Повесив ружье и винтовку в походное положение, он взялся за лыжные палки и зашагал в сторону дома.
Хейл не сомневался, что отыщет ранчо и с закрытыми глазами, и все же на всякий случай время от времени сверялся с компасом.
Он старался постоянно крутить головой, но мешали куртка и обилие снаряжения. Бесконечный снегопад и размеренный шелест снегоступов грозили всего за час усыпить его инстинкты, сделав беззащитным перед внезапным нападением.
Чтобы исключить такую возможность, Хейл взял за правило останавливаться через каждые десять минут и поворачиваться на триста шестьдесят градусов, обозревая местность, насколько проникал взгляд — а проникал он совсем недалеко. Однако, кроме потерявшегося бычка и промелькнувшего мимо оленя, Хейл не встречал никаких признаков жизни. До тех пор, пока не поднялся на вершину холма и не увидел цепочку громадных следов, пересекавшую его маршрут. Отпечатки были такими глубокими, что их не успел завалить даже сильный снегопад, хотя разобрать точную форму уже не казалось возможным. И все же характер следов, а также те толчки, что разбудили Хейла ночью, не оставляли сомнений — здесь прошагала химерианская боевая машина, скорее всего «голиаф».
Были и другие свидетельства ее продвижения — расколотые валуны, вывернутые из земли деревья и черное выжженное пятно вдалеке. Чему-то — или кому-то не посчастливилось оказаться не в том месте и не в то время.
Эта мысль заставила Хейла ускорить шаг. Нужно попасть домой.
Дорога проходила без особых приключений, хотя одно время его преследовала стая одичавших собак, затем свернувших в сторону, откуда доносился более многообещающий запах. Хейл начал встречать знакомые ориентиры: замерзший пруд, куда летом приходили на водопой и коровы, и дикие звери; полуразвалившийся сарай, построенный отцом его приемного отца; ветряк, который приводил в действие насос, поднимавший воду из глубины в железный бак.
Сейчас ветряк застыл неподвижно, на стальных лопастях повисли сосульки, цель его существования исчезла — вместе со всей прежней жизнью.
После первого порыва ринуться вперед Хейл заставил себя замедлить шаг. Если родители ушли, а дом по-прежнему цел, он мог стать прибежищем для кого угодно. В том числе и для химер.
Хейл укрылся в небольшой роще. Там он снял рюкзак и снегоступы и спрятал их под низко нависшими ветвями. Затем, захватив только ранец, оружие и боеприпасы, Хейл двинулся дальше.