Урал 2017. Эра безумия
Шрифт:
На главном городском погосте было тихо и… как-то не празднично. В знойном мареве расплывались могилки и ограды. Царило безветрие – ни один листочек не шевелился на березе. Дерево у ограды создавало тень, но она не спасала. Дышалось с трудом – воздух раскалился, загустел, временами складывалось впечатление, что люди этим аномальным летом 2017 года дышат не кислородом, а какой-то едкой химией. Андрей шевельнулся, вышел из оцепенения. Затекла нога, он сменил позу. Ком в горле не рассасывался, легкие с трудом впускали воздух. Он сидел внутри ограды, смотрел на могилу недельной давности, заваленную жухлыми цветами, на свежий букет, который положил несколько минут назад. Довольно странно – за неделю не пропал ни один цветочек. Обычно их тащат бомжи, а потом продают посетителям за воротами кладбища. Тишина в этом скорбном уголке стояла какая-то неправильная. Он покосился вбок – там что-то шевелилось. Через участок возилась пожилая гражданка в платочке – что-то чистила на «своей» могилке, собирала мусор в пакет. Похоже, она неважно себя чувствовала – иногда замирала, при этом дышала так, словно это были ее последние вздохи. Молодого мужчину по соседству гражданка не замечала. По лицу пенсионерки струился пот. Пожилым людям этим знойным летом было особенно трудно…
Андрей
Голова была пуста, как выпитая накануне бутылка водки. Переваривать увиденное она не собиралась. Возвращалось оцепенение. Жара усугубляла душевные муки. Снова мутный взор фиксировал каменное надгробье, фотографию смеющейся девушки с лучистыми глазами. Скорбная датировка ниже фото: 8 января 1991-го – 12 июля 2017-го… Пару дней назад до него дошло окончательно: Риты нет и больше не будет. Он видел сны, как она возвращалась – входила в квартиру со своими ключами, садилась к нему в постель, гладила, что-то щебетала про глупый розыгрыш, вселенское недоразумение, что больше никогда такого не повторится. Он просыпался, замирая от надежды, и снова погружался в беспросветный мрак. Он каждый день приходил на могилу, тупо созерцал надгробье, чего-то ждал. Дни тянулись в тумане, он жил в каком-то выжидательном анабиозе. А пару дней назад вдруг понял с пронзительной ясностью – всё, Риты нет, она не вернется! Он подавил порыв шагнуть через подоконник, схватился за холодную батарею – ты что замыслил, дурачина? На том свете станет легче? С чего ты взял, что на этом все закончится? Живи, как получится, тяни эту лямку. В последующие двое суток он беспробудно пил, не выходя из дома – благо имелись в холодильнике запасы…
Он любил эту женщину до дрожи. На сентябрь намечалась свадьба. И все закончилось, когда водителю большегруза на трассе стало дурно, он выехал на встречку и смял в лепешку не успевшую отпрыгнуть малолитражку. В этом месяце очень многим внезапно становилось дурно. Водитель многотонного грузовика выбрался из оторвавшейся кабины, но процесс уже вступал в конечную фазу. Человека тряс озноб, рвота лилась рекой. Он прополз пару метров на корточках и умер. Медицинское заключение писалось долго – это был не инфаркт, не инсульт. Что-то острое инфекционное, поразившее ткани и кровь. Отчасти симптомы сыпного тифа, отчасти вирусного гепатита. Но почему водителя в таком состоянии допустили к работе? Коллеги и начальство хором твердили, что парень был здоров, как бык, три часа назад прошел медосмотр. Какие только загадки не таятся в человеческом организме… То, что осталось от Риты в сплющенной «Тойоте», спасатели вырезали несколько часов. Несостоявшийся тесть – Иван Алексеевич Сурин – сошел с ума, когда на опознании ему предъявили растерзанный труп. Матери у Риты не было, воспитывал отец, бывший военный – и проблемы с психикой начались не сегодня. Трагедия с дочерью лишь усугубила состояние – мужчина впал в глубокую депрессию. Человека устроили в хорошую клинику – спасибо Шуре Черепанову, давнему однокашнику, врио главврача психиатрической больницы № 2. Он первым предложил помощь, видя беспомощность Андрея, взял дело в свои руки и устроил человеку надлежащие уход и лечение…
Он с трудом оторвался от смеющихся глаз, сделал попытку продохнуть. Попытка провалилась, легким не нравилось работать с горячим воздухом. Он извлек из борсетки фляжку, обтянутую кожаным чехлом. Грамм сто внутри оставалось. Андрей смотрел на нее, не решался открыть. Жизнь показывала, что это не самое страшное зло. Поколебавшись, сунул ее обратно. Незапланированных встреч с гаишниками никто не отменял, а от него и так воняло. Он погладил фотографию мертвой девушки. Пусто было на душе. И с телом творилась какая-то ерунда. Неделя в прострации, ноги ватные, в голове туман. Он давно перестал замечать, что происходит вокруг. Отстранился от жизни, не замечал людей. Он поднялся на негнущихся ногах, побрел к дороге. Отметил боковым зрением, что пенсионерка еще здесь. Устала работать, присела, утирая пот. Мужчину, идущего к машине, она не замечала. Возможно, он становился прозрачным. Или тоже умер…
Он открыл дверцу лупоглазой «Хонды» и мрачно уставился на подперший его джип. Водитель не вернулся – как убежал в кусты, так там и остался. В округе властвовал покой. Дверь водителя была распахнута, двигатель работал.
– Эй, мужик, машину убери! – хрипло выкрикнул Андрей. В окружающем пространстве ничего не менялось. Кусты помалкивали. На кладбище царила повседневная кладбищенская тишина. Андрей выждал, повторил призыв. В третий раз кричать не хотелось. В нормальном состоянии он бы, разумеется, полюбопытствовал. С водителем что-то стряслось – немудрено на такой жаре. Но в данный час – похмельный, раздавленный, с образом Риты в голове – он даже не рассматривал такую возможность. Вздохнув, сел за руль подержанной «Хонды», начал рывками сдавать назад – до чугунной загородки оставалось небольшое расстояние. Он смял траву, уперся бампером в бугорок. Медленно, едва не касаясь «обнаглевшего» джипа, начал выворачивать. В обычный день он бы от души поругался, но сегодня не хотелось. Не доходило.
Он плелся по кладбищенским дорожкам, объехал переполненные мусорные баки, ворота, у которых почему-то отсутствовала охрана. Обычно людный пятачок за воротами тоже пустовал. Стояли припаркованные машины, но ни в салонах, ни вокруг не наблюдалось никакой жизни. В происходящем было что-то неправильное. Кондиционер работал, поэтому до выезда на трассу он более-менее отдышался и пришел в себя. Надо прекращать хандрить, – подумал Андрей. Жизнь продолжается, какой бы бессмысленной она ни была. Он снова сместился к обочине, встал под величавой корабельной сосной, достал телефон, чтобы позвонить на работу. Он управлял магазином в Закаменском районе, торгующим запчастями и мелкой «самодвижущейся» техникой. Фантастической прибыли бизнес не приносил, но на жизнь хватало. Подчиненные понимали, что ему сейчас не до работы, справлялись сами. Были
Попутная полоса была пуста. Андрей засмотрелся на ползущую навстречу бетономешалку, повернул направо. Пронзительный рев привел в чувство! Ахнув, он выжал тормоз, и мимо него на запредельной скорости, продолжая верещать, промчалась спортивная «Мазда-3»! Какого черта, ведь никого тут не было! От столкновения уберегли какие-то доли мгновения. Сердце колотилось, колючий еж выдавливался из горла. Злость ударила в голову. Испугался? Жить захотелось, Андрей Михайлович? А смысл имеется?
Убедившись, что до ближайших фар не менее двухсот метров, он выехал на трассу и покатил к городу – суровому уральскому мегаполису, центру металлургической и прочих промышленностей, центру притяжения в южной части Уральского региона. Быстрее шестидесяти он не разгонялся. Тише едешь – дольше живешь. Несколько раз его по встречной полосе обгоняли машины – движение в этот день было незначительным. Возможно, из-за жары, или из-за того, что суббота на календаре. В полуденной ряби проплывали окраинные микрорайоны, коттеджи, замшелый частный сектор, который власти пообещали снести через двадцать лет. Асфальт, положенный в прошлом году, уже вздувался, обрастал трещинами. От монотонной езды опять уплывало сознание. Глухо вещал приемник – диктор уверял, что жара на Южном Урале продлится еще неделю – ну, максимум две или три. А потом, наконец-то, в регион придут долгожданные «двадцать пять» (ну, максимум «тридцать»). Ведущий сам не верил своим словам – проговаривал их вяло и неубедительно. «Такие новости следует сопровождать закадровым смехом», – лениво подумал Андрей. Он убедился, что мобильная связь продолжает отсутствовать, сделал попытку подумать головой (а не чем-то еще), с чем это связано, но попытка провалилась. Мозги становились ненужным придатком черепа, картинка в лобовом стекле расплывалась, как пластилин над огнем. Дома уплотнялись, он въехал в город. Машинально отмечались нетипичные картинки. На редкость не загруженные дороги – даже через «горлышко» под виадуком он проскочил, как по маслу, хотя в иные дни мог стоять тут часами. Очень странно, два часа назад, когда он ехал из города, этого вообще не заметил. Хорошо, что в аварию не попал. Деревья скукожились от палящего зноя, походили на согбенных старцев. Избыток машин «скорой помощи» – несколько раз он замечал автомобили характерной расцветки, виляющие между другими машинами. Пешеходы тащились по тротуарам, вот кто-то схватился за фонарный столб, согнулся пополам, его рвало на бордюр. Переизбыток машин на обочинах – люди оставляли их впопыхах. Водитель белого фургона не доехал до обочины, бросил свое корыто на второй полосе, даже аварийку не включил. Молодая женщина лежала на тротуаре, ее трясло, пена изливалась с губ. Над ней приплясывал молодой парень, не знал, за что хвататься, кроме собственной головы. Притормозили прохожие, стали нагибаться, кого-то из них тоже вырвало…
Он никогда не видел такого количества ДТП. Японский микроавтобус врезался в подержанное купе, загнав его на тротуар и протаранив рекламную конструкцию. Двери машин были нараспашку, рядом никого – либо обошлось без пострадавших, либо их уже увезли… Авария из трех машин, последовательно воткнулись друг в дружку – участники и очевидцы при этом присутствовали, но обсуждали событие как-то без огонька. Плакала девочка с косичками, размазывая слезы по мордашке. Мамаша при этом присутствовала, но ничего не видела – ее как будто парализовало, сумочка свалилась с плеча… У высотного бизнес-центра «Уральский самоцвет» авария была куда серьезнее. Грузовая фура выезжала с примыкающей дороги – то ли тормоза отказали, то ли с водителем что-то приключилось, – понеслась с горки, завалилась боком на припаркованные авто. В машинах, кажется, кто-то был… Истошно выла женщина над укрытым простыней телом, ругались мужчины. Двое храбрых самцов бросались на инспекторов ГИБДД, и те не стеснялись применять дубинки. Их лица тоже искажала ярость. Андрей на пониженной скорости тащился мимо – одному штатскому уже перепало, он загибался от боли. Второго вдавили в капот и дубасили по ребрам, входя в раж и не стесняясь присутствующих. Мужчина орал, но стражи законности не унимались. У одного инспектора был разбит нос, униформа взмокла от крови. Толпа реагировала вяло, никто не протестовал, не возмущался. «И здесь разгул законности и правопорядка», – констатировал Андрей, пристраиваясь в хвост короткой очереди. Между тротуаром и перевернувшейся фурой оставался узкий просвет. Здесь стоял еще один инспектор, регулировал движение. Молодой парень был растерян, кусал губы, физиономия покрывалась мертвецкой бледностью. Андрей протащился мимо, даже не задумавшись, что если парень его остановит, последующие полтора года придется ходить пешком. «Выхлоп» от вчерашнего царил такой, что самого тошнило…
Все увиденное не откладывалось в голове. Он пил последние дни, не выходя из квартиры, что-то пропустил в этой жизни… Он повернул на улицу Планетарную, чтобы напрямую выехать к дому… и сам едва не пополнил сводку ДТП! На него летел, виляя «бедрами», обезумевший розовый «Платц»! Он успел среагировать, метнулся к бордюру, оцарапал крыло. Машина промчалась мимо, как ракета. Он успел заметить бледный лик водительницы средних лет, слипшиеся волосы. Да что случилось с людьми на жаре?! Он машинально обернулся. Розовый «Платц» на скорости сместился вбок, перелетел через бордюр, что с его посадкой было сущим безумием! Андрей невольно напрягся – не им подмечено, что столбы любят быстрых женщин. Водительнице удалось избежать столкновения с означенной конструкцией – машина сделала сумасшедший вираж, встала, никого не задев и едва не въехав в распахнутую дверь подъезда. Открылась дверца, вывалились стройные ноги в туфлях на шпильках, выгнулась худая шейка – водительницу рвало. Орали дети «мужскими» голосами, но в этом не было ничего неординарного – детский мат давно не шахматный термин…