Урал улыбается

В книге, которую ты, дорогой читатель, держишь в руках, 47 авторов отдела юмора и сатиры журнала «Урал». Можно смело сказать, что это самые веселые и храбрые люди на Урале.

Самые веселые… В этом ты сам убедишься, читатель, когда прочтешь сборник «Урал улыбается». Книга написана легко, увлекательно, смешно, а порою и зло.

Кто же они,

Илья Герчиков — врач-стоматолог из Челябинска, Леонид Чернышов — машинист завалочной машины мартеновского цеха Магнитогорского металлургического комбината, Борис Черемных — мастер цветнолитейного цеха Челябинского тракторного завода, Марат Каримов — редактор башкирского сатирического журнала «Хэнэк», Анатолий Козлов — журналист из Уфы, Игорь Тарабукин — писатель-сатирик из Свердловска, Виктор Богданович — режиссер Свердловской студии телевидения, Михаил Воловик — заместитель главного инженера Уфимского моторостроительного завода, Геннадий Семенов — редактор единственного в стране заводского сатирического журнала «Спутник Крокодила» (Пермский моторостроительный завод им. Свердлова), Анатолий Кравцов — инженер из Асбеста, Константин Морозов — мастер ОТК Пермского моторостроительного завода им. Свердлова, Светлана Мандрашова — учительница из Тюмени.

Разнообразие стилей и сюжетов не позволяет читателю скучать. Легко и непринужденно идет рассказ сорока семи.

Легко…

Почему же в заголовке рядом с эпитетом «веселый» стоит слово «храбрый»?

Позволь, читатель, рассказать по этому поводу небольшую притчу из собственной жизни.

Так случилось, что в доме, где я жил, квартиры лирика и сатирика располагались как раз друг против друга, и я еще с детства постиг разницу между лириком и сатириком.

Лирик, красивый мужчина с длинными вьющимися волосами, известный поэт, почти каждый вечер выходил из своей квартиры в черной замшевой куртке, с портфелем со множеством молний и уверенной походкой, распространяя запах одеколона «Красная Москва», спускался вниз, где его ожидала машина, за рулем которой всегда сидела какая-нибудь красивая женщина.

Возвращался лирик поздно, слегка пошатывающейся походкой, в сопровождении шумной компании, преимущественно девушек, которые несли цветы. У дверей он раскланивался, черкая что-то дамам в блокноты, роняя торчащие из всех карманов цветы. После такого вечера весь путь лирика от подъезда до квартиры оказывался усыпанным цветами.

Сатирик же редко показывался из своей квартиры. Это был хмурый человек, стриженный под «бокс», одетый вызывающе не модно. На прогулку сатирик почему-то выходил в сопровождении большого сибирского кота, которого вел на веревке.

Во дворе сатирика недолюбливали за хмурый вид, необщительность, за этого дурацкого кота, за то, что у сатирика не было замшевой куртки и женщины не дарили ему цветов. Мое мнение не расходилось с мнением жильцов.

До одного незначительного события. Конфликта сантехника дяди Васи с профессором химии.

Началось все с пустякового события. У жильца нашего дома, уважаемого человека, профессора химии, лопнула соединительная планка между, извините, смывным бачком и, извините, унитазом. Естественно, несчастному профессору ничего не оставалось, как обратиться за помощью к дяде Васе. Дядя Вася долго кряхтел перед сломанным сооружением, качал головой, многозначительно покашливал. Но профессор, интеллигент, оторванный от жизни человек, не понял намека, в котором разобрался бы даже ребенок, и продолжал увлеченно возиться на кухне, сливая из мензурок в колбу какую-то мерзко пахнущую жидкость. Дядя Вася, наблюдая такое невнимание к своему труду, в конце концов обиделся и заявил, что соединительная планка сама по себе лопнуть не может, и вне всякого сомнения профессор разломал ее, когда взобрался на бачок с ногами и стал на нем приплясывать.

— Зачем же я стану лезть на бачок и тем более приплясывать? — удивился профессор.

— В случаях, когда жилец нахально ломает прибор, ЖЭК ответственности не несет, — сказал дядя Вася, не слушая профессора, и ушел навсегда.

Мучимый неустроенностью бытовой жизни, профессор написал жалобу в ЖЭК. ЖЭК, занятый важными делами, не прореагировал. Профессор по совету соседей обратился в вышестоящую организацию. Вышестоящая организация, естественно, спустила жалобу в ЖЭК. ЖЭК промолчал теперь уже из принципиальных соображений. Была затронута честь мундира. Профессор написал еще выше. И эта жалоба пришла в ЖЭК. Теперь уже ЖЭК не прореагировал, потому что разгневался. Как может жилец жаловаться на организацию, которая его поит и греет?

Весь дом следил за неравной схваткой. Нет нужды говорить, что сочувствие жильцов было на стороне оторванного от жизни профессора. Однако помочь бедному жильцу никто не смел, боясь немедленной мести ЖЭКа.

Победа постепенно стала склоняться на сторону дяди Васи. Измученный борьбой профессор уже стал поговаривать, что, дескать, он ночью в сонном состоянии, возможно, и действительно плясал на сливном бачке…

И вдруг пришла помощь с совершенно неожиданной стороны. В городской газете появился фельетон под названием: «Вокруг сливного бачка и на нем с ногами». Фельетон был за подписью сатирика.

И сразу все забегали. Профессору тут же заменили соединительную планку. Заодно поставили совершенно новый бачок (голубой, импортный, с никелированной ручкой.) Более того — проверили все бачки в доме и даже почему-то починили не работавшую со дня заселения в дом телевизионную антенну.

Сантехник дядя Вася ходил какой-то подавленный и при встрече с каждым жильцом говорил:

— Души гибкие ожидаются. Гедеэровские. Еще посмотрим, кому ставить, а кто и так обойдется.

Все поражались смелости сатирика. Не побояться самого ЖЭКа! Ведь ЖЭК может покарать, как захочет.

И кара наступила. Под предлогом профилактического осмотра у сатирика отключили горячую воду, газ и все время чинили совсем новый распределительный электрический щит. На районном смотре на лучшую квартиру по чистоте и санитарному состоянию сатирику поставили два с минусом, хотя у него очень чисто и санитарно.

Опасаясь, что гнев ЖЭКа распространится и на них, многие жильцы перестали здороваться с сатириком, и в первую очередь профессор, который теперь очень дорожил своим голубым импортным аппаратом.

Сатирик, казалось, ничего этого не замечал. Он по-прежнему ходил на прогулки со своим котом, такой же хмурый и неразговорчивый. Может быть, только чуть-чуть больше, чем всегда.

Однажды ночью я украл розу из кучи цветов у порога лирика, пробрался к двери сатирика и положил розу у порога. Тут же я дал клятву, если мне суждено в жизни марать бумагу, то я буду это делать в качестве сатирика.

Вот почему, дорогой читатель, я назвал 47 уральских авторов не только веселыми, но и храбрыми людьми.