Урал улыбается
Шрифт:
Ах, вот оно что, Верочка! Оказывается, ему нравилась другая. Ну и непостоянство! Она сегодня же с ним расстанется, решено, пусть пострадает, пусть оценит, что потерял. Подумать только, она его любит, а он с утра питается картофельным пирогом и помнит каких-то Верочек. Нет, вообще-то он, конечно, неплохой. Прошлой осенью, к примеру, целый час ждал ее под проливным дождем — и ни слова упрека. Интересно, эта Верочка может ему снова понравиться? Едва ли. А вдруг! Этого только не хватало! И с какой стати она должна с с ним, таким замечательным, расставаться. Да ей дня без
— Дорогой, — нежно сказала она. — Я согласна: сегодня объявим о нашем решении маме. Не будем больше откладывать.
Виктор Горшенин
— Докатились! — закричал начальник цеха.
Собравшиеся в кабинете притихли.
— Позо-ор! — поддавал пылу-жару начальник. — За первую декаду в цехе восемь прогулов. Опять без классного места останемся. Премии не увидим. Пора с этим кончать. Пока не предложите действенных мер по ликвидации прогульщиков, никто из кабинета не выйдет.
Начальник поправил очки, опустившиеся на кончик носа, и сел.
Приунывшие мастера скребли затылки и потирали подбородки.
— Анатолий Михайлович, можно я словечко скажу? — приподнялся с места мастер первого участка.
— Говори!
— По-моему, прогульщиков надо лишать премии не на десять, а на тринадцать процентов.
Начальник насупил брови:
— Не пойдет! Не по-человечески оставлять семью без материального поощрения. Надо что-то другое.
Когда хозяин кабинета закончил говорить, со второго ряда встал бригадир третьего участка Миша Курочкин.
— Что мы нянчимся с прогульщиками, — заговорил он, — что мы их на руках носим? Не давать им отпуск в летнее время, тогда они узнают. Пусть голубчики осенью идут, в дождичек…
— А если тебя без отпуска оставить, когда ты, как с цепи, на рыбалку рвешься, что ты на это скажешь, а?
Сконфуженный бригадир спрятался за спины товарищей.
Выступавшие после него мастера ратовали за то, чтобы нарушителей трудовой дисциплины гнать из цеха в три шеи или, на худой конец, объявлять им выговор в приказе по заводу.
— Старо! — вяло проговорил начальник. — Нужно что-то действенное.
— Нашел! — заорал восторженно бригадир Миша Курочкин.
— Выкладывай!
— Я предлагаю активным прогульщикам, а их у нас восемь человек, написать заявления на отгул и сдать их в табельную.
— Что-о?
— Например, Петров сегодня не вышел на работу. Мастер берет его заявление, ставит число и подписывает. И получается, будто человек находится в отгуле.
— Что же ты это, а? — в голосе начальника послышались суровые нотки.
Мастера с беспокойством посматривали на примолкшего бригадира.
— Что же ты раньше молчал! — закричал начальник и, выйдя из-за стола, крепко обнял бригадира.
Е. Ховив
В редакцию пришло письмо: «У нас на участке грязно, захламлено. Всюду стружка, лужи масла. А у мастера в конторке стоят цветы в горшках».
Письмо было направлено в цех для проверки.
Вскоре пришел ответ: «Факты подтвердились. Цветы убраны».
Г. Семенов
— Иван Иванович! У мастера Петрова выговоры уже некуда писать. Вся личная карта заполнена.
— Сделай вкладыш. Не увольнять же из-за такого пустяка хорошего работника!
Зульфар Хисматуллин
Как один миг пролетел месяц отдыха в деревне. И вот уже настала пора возвращаться в город. А как не хотелось! Я так прекрасно отдохнул у своего младшего брата!
— Благодарю тебя, брат, за хлеб-соль да за ласку! — глубокой благодарностью пожал я его руку, прощаюсь. — Сам к нам в город приезжай. Вместе с женой непременно!
— Приедем, приедем, — заверил брат.
Я снял с лацкана пиджака значок и приколол его к груди брата.
— Это, чтобы не забыл своего обещания.
Мой скромный сувенир, к удивлению, был воспринят братом, как подарок огромной ценности.
— Спасибо, — сказал он, засияв полуденным солнцем. И тут же посерьезнев, добавил: — Отныне я твой должник, брат.
— Что ты говоришь! О каких долгах может быть речь!
— Нет, нет, это вовсе не ерунда, — горячо воспротивился брат. — А подарю-ка я тебе свой курай.
Хотя играть на курае я совершенно не умею, отказаться от подарка не посмел.
— Спасибо, брат, буду хранить как символ нашей родной сторонушки, — сказал я, беря в руки дар, а в голове тем временем заворочалась мысль: «Уж больно скромен мой значок в сравнении с кураем».
Сунулся в грудной карман и вытащил авторучку.
— Прими от меня вот это!
Брат молча повертел ручку с золотым пером, положил ее в карман и вдруг, молнией сорвавшись с места, кинулся в чулан. Он вернулся, неся на руках огромную, с доброго барана величиной, тушку гуся.
— Ты ведь уже положил мне одного гуся, и достаточно, — сказал я, пытаясь отказаться от подношения.
— Где один, там и второму место найдется, — отпарировал брат. — Бери, бери, не то обижусь.
Обижать родного брата? Никогда! Взял гуся. Однако и оставить без достойного ответа его щедрый жест я тоже не мог.