Уральские сказы — II
Шрифт:
Ну, все-таки сколь ни беспокойно было при этих проездных воротах, а досуг тоже был. Старик в такие часы за работой своей сидел, а подручному мальчонке что делать? Отлучаться в лес, либо на сторону старик не дозволял. Известно, солдатская косточка, приучен к службе. С караула разве можно? Строго на этот счет у него было. Парнишке, значит, в такие досужие часы одна забава оставалась — на прохожих да на проезжих глядеть. А тракт в том месте как по линейке вытянулся. С вершины в ту и другую сторону далеко видно, кто подымается, кто спускается. Поглядит этак, поглядит мальчонка, да и спрашивает у старика:
— Дедо, я вот что приметил. Подымется человек на нашу гору хоть с этой стороны и непременно оглянется, а дальше разница выходит. Один будто и силы небольшой, и на возрасте, пойдет вперед веселехонек, как в живой воде искупался, а другой — случается, по виду могутный — вдруг голову повесит и под гору плетется, как ушиб его кто. Почему такое?
Дед Василий и говорит:
— А ты сам спроси у них, чего они позади себя ищут, тогда и узнаешь.
Мальчонка так и делает, начинает у прохожих спрашивать, зачем они на перевале горы оглядываются. Иной, понятно, и цыкнет, а другие отвечали честь-честью. Только вот диво — ответы тоже на два конца. Те, кто идет дальше веселым, говорят:
— Ну, как не поглядеть. Экую гору одолел, дальше и бояться нечего. Все одолею. Потому и весело мне.
Другие опять стонут:
— Вон на какую гору взобрался, самая бы пора отдохнуть, а еще итти надо.
Эти вот и плетутся, как связанные, смотреть на них тошно.
Расскажет мальчонка про эти разговоры старику, а тот и объясняет:
— Вот видишь, — гора-то на дороге силу людскую показывает. Иной по ровному месту, может, весь свой век пройдет, а так своей силы и не узнает. А как случится ему на гору подняться вроде нашей, с гребешком, да поглядит он назад, тогда и поймет, что он сделать может. От этого, глядишь, такому человеку в работе подмога и жить веселее. Ну, и слабого человека гора в полную меру показывает: трухляк, дескать, кислая кошма, на подметки не годится.
Мальчонке, понятно, неохота в трухляки попасть, он и хвалится:
— Дедо, я на эту гору ежедень бегом подыматься стану. Вот погляди.
Старик посмеивается:
— Ну, что ж, худого в этом нет. Может, и пригодится когда. Только то помни, что не всякая гора наружу выходит. Главная гора — работа. Коли ее пугаться не станешь, то вовсе ладно будет.
Так вот и учил дедушко Василий своих подручных, а те своим ребятишкам это передали. И до того это в наших местах укоренилось, что Васина гора силу человека показывает, что парни нарочно туда бегали, подкарауливали своих невест. Узнают, скажем, что девки ушли за гору по ягоды либо по грибы, ну, и ждут, чтобы посмотреть на свою невесту на самом гребешке: то ли она голову повесит, то ли песню запоет.
Невесты тоже в долгу не оставались. Каждая при ловком случае старалась поглядеть, как ее суженый себя покажет на гребешке Васиной горы.
И посейчас у нас эта гора не забыта. Частенько ее поминают и не для рассказа про старое, а прямо к теперешнему прикладывают:
— Вот война-то была. Это такая гора, что и поглядеть страшно, а ведь одолели. Сами не знали, что в народе столько силы найдется, а гора показала. Все равно, как новый широкий путь народу открыла. Коли такое сделал, так и много больше того сделать можешь. [14]
Васина гора
Опубликован в 1946 году (журнал «Молодой колхозник», № 1, 1946 г., газеты «Уральский рабочий», 5 марта 1946 г. и «Голос колхозника», Манчаж, 22 августа 1946 г.). Писатель рассматривал этот сказ, как образный отклик на события современности, считая, что «Васина гора» — отражение тех настроений, с какими советские люди приняли пятилетний план» в послевоенные годы. (Из архива писателя.) Сказ в первоначальном кратком варианте был написан 31 декабря 1945 года. В дневниковых записях П. Бажова сохранился первый вариант, вернее, набросок сказа.
П. Бажов пишет: «31 декабря 1945 года… С утра пришлось заниматься новогодним рапортом. Он уже отпечатан, поэтому возможны были лишь такие поправки, которые сводились к замене одних слов другими. К часу надо было дать текст радиокомитету для новогоднего митинга. Решил дать коротенькую сказку, но это потребовало немало времени…
Она, конечно, как всякая спешка, неудовлетворительна. В той части, где говорится о дороге, надо существенно изменить текст. Примерно в таком роде:
— Вот видишь: сила человека не одними костями да жилами меряется, а и такими горками, как наша. Который послабее, тот от горы киснет, а настоящего, сильного — она бодрит, молодит, силы ему прибавляет.
Вообще эти Васины ворота или Васина гора стоят того, чтобы их подать в виде развернутого сказа, хотя бы без фантастики. Копию своего выступления здесь прилагаю.
«Дорогие товарищи!
Разрешите мне, вашему старому сказочнику, в эти последние минуты вечера, который в народе и до сих пор зовется Васильевым, рассказать вам небольшую сказочку про Васильевы ворота на крутой горе.
В одном месте при проездных воротах на большой трактовой дороге долгие годы сидел в карауле старик Василий. К этому так привыкли, что и ворота эти стали звать Васильевыми.
Место тут было не вовсе спокойное, и в подмогу старику ставили какого-нибудь мальчонку, годов семи-восьми. Из сироток больше. Этот мальчонка и ходил в подручных у старика, пока к другой работе не поспеет.
Хоть хлопотливое место было, а все же не без досуга. Старик в досужие часы либо лапти плел, либо мастерил корневые корзиночки на продажу. Ну, а парнишке что делать, коли скотина далеко от ворот отогнана, либо, скажем, на водопой ушла. Одна забава — на проезжих да прохожих глазеть.
А надо сказать, что Васильевы ворота приходились на самом перевале крутой горы, и в обе стороны дорогу далеко было видно. Поглядит, поглядит парнишка, да и спрашивает у старика:
— Дедо! Я вот что приметил. Поднимется человек в гору и непременно оглянется, а потом разница выходит. Один, будто я малой силы в на возрасте, дальше пойдет веселехонек, как в живой воде выкупался, а другой — по виду молодой и могутный, вдруг нос повесит и под гору еле плетется. Почему такое? Старик, знай, посмеивается:
— А ты сам их спроси, чего они позади себя ищут, тогда и узнаешь.
Мальчонка так и делает, начинает спрашивать у прохожих, зачем они оглядываются на перевале горы. И диво, ответы тоже выходили на два конца. Одни говорят:
— Ну, как же не поглядеть! Этакую гору одолел — и ничем-ничего! Дальше бояться не приходится — одолею!
Другие опять вздыхают:
— Этакую горищу одолел! Самая бы пора отдохнуть, а еще итти надо.
Эти вот и плетутся дальше, как связанные.
Расскажет мальчонка старику о своих разговорах, а тот в поясняет:
— Вот видишь: гора на дороге для проверки людям дана. Того, кто позади себя укрепы ищет, она бодрит, молодит, силы ему прибавляет.
На этом и конец сказочке.
В заключение хотелось бы пожелать всем товарищам, чтобы крутая гора недавно пройденных лет каждому прибавила бодрости, силы и уверенности для дальнейших дел в новом году. Дел во славу нашей родины и ее великого вождя». (Из архива писателя.)
Далевое глядельце
Знаменитых горщиков по нашим местам немало бывало. Случались и такие, что по-настоящему ученые люди, академики их профессорами величали и не в шутку дивились, как они тонко горы узнали, даром что неграмотные.
Дело, понятно, не простое, — не ягодку с куста сорвать. Не зря одного такого прозвали Тяжелой Котомкой. Немало он всякого камня на своей спине перетаскал. А сколько было похожено, сколь породы перекайлено да переворочено, — это и сосчитать нельзя.
Только и то сказать, этот горщик — Тяжелая-то Котомка, — не из первых был. Сам у кого-то учился, кто-то его натолкнул и на дорогу поставил. В Мурзинке будто эта зацепка случилась.
По нынешним временам про Мурзинку мало слышно, а раньше не так было. Слободой она считалась. От нее и другие селенья пошли, а сама она, сказывают, в Ермакову пору обосновалась, — вроде крепости по тем временам. Не раз ее сжигали да разоряли. Да ведь русский корень! Разве его кто вырвать может, коли он за землю ухватился. Мало того, что отстроится слобода, а еще во все стороны деревни выдвинет, вроде, сказать, заслонов.
Другая отличка Мурзинской слободы в том, что около нее нашли первое в нашем государстве цветное каменье. Нашел-то камни Тумашев, в государеву казну представил и награду получил. Так по письменности значится, а на деле, может, кто из слободских Тумашеву место показал. Ну, это дело давнее, никому толком не ведомо, одно ясно, что с Мурзинки у нас и началась охота за веселыми галечками, — каменное горе али каменная радость. Это уж кому как любо называй.
Ремесло-то это поисковое совсем особое. Конечно, каждый норовит на камешках кусок хлеба заработать. Только есть меж поисковиков и такие, что ни за какие деньги не отдадут камешок, который им полюбится. Вроде и ни к чему им, а до смерти хранят.
— С ним, — говорят, — жить веселее.
Ну, а корысти тут и вовсе без числа. Потому около камешков в одночасье человек разбогатеть может. Таких скоробогатиков и набралось порядком в самой Мурзинке и по деревням, близ коих добыча велась. На перекупке больше наживались. Главное тут было угадать в сыром камне его настоящую цену.
Горщик, которого потом Тяжелой Котомкой прозвали, в те годы парнишкой был. Родом он то ли из Колташей, то ли из Черемисской, неподалеку от Мурзинки. Рос в сиротстве со своей бабушкой. Старушка старательная, без дела не сидела, только ведь старушечьим ремеслом — пряжей да вязаньем — не больно прокормишься. Парнишке и пришлось с малых лет кусок добывать. По сиротскому положению, ясное дело, не приходится работу выбирать: что случится, то и делал. Подпаском бывал, у богатых мужиков в работниках жил, на поденные работы хаживал. И звали его в ту пору Трошей Легоньким.
Раз Троша попал на каменные работы в горе, и оказалось, что парнишка на редкость приметливый на породу. Увидит где пласты и говорит: «А я этакое же видал в том-то месте». Проверят — правильно. И в сыром камне живо наловчился разбираться. Через малое число годов старые старатели стали спрашивать:
— Погляди, Троша, камешок. Сколько, по-твоему, он стоит?
Так этот Троша Легонький и прижился в артели по каменному делу, только в Мурзинке ему ни разу бывать не приходилось. А там тоже приметили Трошу. Приметил самоглавный тамошний богатей. Он, видишь, больше всех на перекупке раздулся, а остарел, плохо видеть стал — оплошка в покупке дошла. Он и придумал: