Уратмир. Котел желаний. Книга 2
Шрифт:
Улица была под их контролем. Горки, стадион, детская площадка, песочница, угол возле входной лестницы, каптёрка, палисадник с наиценнейшими майскими жуками окончательно перешли в сферу влияния этих отморозков. Они действовали жёстко, их власть росла. Жвачка в любой момент могла оказаться у любого в волосах. В портфель подкидывали листья кактуса как предупреждение. Бегая по коридору, можно было легко столкнуться с вероломной подножкой распоясавшейся клики. Всё это было сигналом запугивания. Решительные и дерзкие, идущие к успеху во главе с хапугой Валерой, даже как-то попытались включиться в передел территории с четвероклашками. Наехав на старшиков
Мне была необходима команда. Благо, натерпевшихся было в изобилии. Выбор пал на ограбленного «бобра». Этот мажористый парень из нашего класса – первый кандидат. Да, пусть он и не питал симпатий многих. Даже когда его раскалывали как копилку, никто не переживал. Но сейчас, теряя барыши, он мог злобно броситься в бой, хоть ксивой там своей помахать или понты включить. Да, ему обязательно должно было прилететь, но в этом и состояла его роль. И никто не стал бы переживать. В общем, выгодный пацан. Плюс, всегда на подхвате был Данила. В качестве статиста его можно было отправить погибать в первые ряды. Он мог громко кричать и визжать, ну и на крайняк, кого-нибудь укусить.
Как сейчас помню, мне мог помочь «Чужак» – это негласная кличка Сёмушки, моего габаритного одноклассника, любящего плотно покушать, восемь раз в день. Всё внимание переключилось на него потому, что действовать нужно было именно сейчас. Возникала необходимость в консолидации тех, кто присягнёт мне на верность. «Чужак» всегда держался обособленно и любил втихую хомячить. Точнее, его рот всегда чавкал. Таинственный и сытый парень, он мог поднять боевой дух тех, с кем пришлось бы идти на Боцмана. Просто эта публика: от бухгалтера до мажора – не внушала доверия. Я подозревал, что если дойдёт до дела, некоторые из них врубят заднюю. У всех появятся дела. Это сейчас, на словах, они готовы костьми лечь. Но не надо быть астрологом, чтобы понять: «кроме упёртого Дани, погибать никто не будет». «Чужака» до сих пор никто не трогал, но и он ни к кому не лез. Этот крепкий и, наверное, отважный парень мог стать козырем в моём рукаве.
– Уратмир, вот ты общаешься с Сёмой. Прекрасная зимняя погода, в окно светит солнце. Заснеженная улица да дым из труб соседних зданий придают шарм этому полдню. Уроки закончились. Семён молча восседает на скамейке. При этом, как повелось, пережёвывает сладкий пряник. А ты втираешь ему концепцию происходящего.
Дракон, корректно предоставил мне возможность прослушать этот краткий, но интересный монолог. Я так забавно разговаривал: где слегка шепелявил из-за утерянных молочных зубов, где-то неловко картавил, пытаясь говорить быстро, при этом теряя смысл сказанного. Я старался быть уверенным, добавляя интенсивную жестикуляцию, явно имеющую сходные черты с повадками моего авторитетного дяди Андрея.
«Ну Сёмуфка… Ню пойми… Этьи… Этьи типфы, совьсем рамсы попьутали…» – это пытался картинно втирать голубоглазый, красивый, с длиннющими ресничками школяр. «Сёмуфка, скоро пряньики безопфасно будеть приносить тёлько на фотографии» – это твёрдое заявление слегка пробудило интерес пережёвывающего «Чужака». «На кёго они батён крёшат?! А-а?!» –
Видно было, что смекалистый яркий мальчуган, всячески ухищряясь, пытался привлечь крупногабаритного парнишку к своим корыстным интересам. Но Семён продолжал жевать и безразлично помалкивать.
«Ню, ню, Сёмуфшка, нам просто необходимо им предъявить!» – тряся указательным пальцем поверху, как наставление, вопил я. «Чужак» с поникшей головой лишь изредка приподнимал на тебя взгляд. Стеснялся что ли? «Вписяться надё, Сёмуфка! Ню, вот в сьмысьле они так деляют?!» – искромётно и в силу максимально возможного возрастного ума я пытался сагитировать тугодума Семёна к активным действиям, продолжая щебетать. «Ню, ню, Сёмуфшка! Ню, слушай сюда! Тибе прёсто необходимо ушатать Боцмана!»
В этот момент щёки лопающего Семёна приостановились. Он стал внимательно прислушиваться. Наверное, хоть он и был недалёким, но основной прикол сёк сразу. Из его выпученных глазищ и прекративших перемалывать жерновов, следовало, что тумаки он не любил и в мою концепцию, скорее всего, не уверовал.
«Сёмуфка, ну вкури, накёнец! Гнилёй базярь тут не каняет! Придётся впряться!»
Семён ещё очевиднее напрягся. Он пятой точкой чувствовал те нежданные приключения, на которые так витиевато я его подписываю.
«Сёмуфка! – вдруг архисерьёзно и резко произнёс я, хотя со стороны это нравоучение выглядело очень потешно. – Обичные мирянье прогьнулись! В скором, втухать будьем вьсе! Общественность интерисуеться, с кемь ти?!»
Пончик уже начинал потеть. На поверхности было, что душка в нём маловато. Адептом щекотливого разбирательства он быть не хотел.
«Сёмуфка, ти просто видерни его побазарить. Чин-по-чину, ми подьключимся».
Дракон продолжал умиляться, созерцая мой детский, но «конкретный» расклад.
«Сёмуфка, отсяртируй сьвои аргументи. Не вибрируй. Пусть этоть речь фьильтрует».
Боязливого пупса выдавали бегающие глазки. Он уже хотел сменить адрес.
«Сёмуфка, придёться попыхтеть. Есьли замесь будеть серьёзным, не мандражируй. Сразу задьнею не втикая. Одинь из терпиль вызовет фараонов или класснюю!»
Я регистрировал любителя пожрать в гангстерскую разборку. Семён несознательно начинал мотать головой в отрицательные стороны. Оказалось, что он был сильным и круглым дураком.
«Сёмуфка! Я уже наехал от твоего имени на этиго босяка Боцмана!»
Вот, именно это известие было крайне коварным для нежелающего влазить, в этот небезопасный замес Семёна. Он аж сначала побелел, а потом позеленел.
«Сумуфька, мулька в томь, что есть плань. Затащить возьможно! Поверь, братянь, он не тякь крепок и свирепь, какь кажется. Попитайся стрельнуть ему в щи джебомь? Потём вертушка и кувырокь… Маневрируй… Подьныривай… пропустивь в пузо, сразу не плачь! Есьли тьебя начнут бить ногами – значит коалиция рассыпалась! Сразу лезь подь лявку.»
Семён на глазах взрослел. Взгляд становился осознанный и глубокий. А вероломная схема с поиском убежища ему не нравилась.
«Сёмуфька, он обычный «Чел». Онь тоже, как и ти, испугань, до трясючки. Какь только я бросил ему вызёв от тьвоего горьдого имени, онь даже не сразу согласилься. А где-тё секуньдь пять, а тё и восемь, сомневалься. Этьо потём онь оскарбиль тибя. Сказявь, что размажу этого жирного урода!», «Выбью из него весь дух!», «Отделаю как бог черепаху!». Но в целомь этьтё былё наигряно».