Уравнение со всеми известными
Шрифт:
— Уверен, — не сомневался я.
— Все равно притащи свой образец в школу, — потребовал Сидор. — Вдруг ты ошибаешься.
Я знал, что не ошибаюсь. Однако с Тимуром, когда он упрется, спорить бесполезно. Проще притащить. Что я и пообещал ему. Пусть воочию убедится.
— А у Круглого как? — поинтересовался я.
— Я не могу ему позвонить, потому что он сказал, что сидит у меня, — откликнулся Тимур. — А он не может мне позвонить, потому что мои считают, будто я у него. Так что, звони ему ты, Будка. А после мне сообщишь.
Так
Круглому пришлось совсем плохо. Он и на улице торчал, и в подъезде. Сперва на улице стало мокро. Клим в подъезде укрылся. Но там его соседи замучили. А в промежутках между соседями он все равно трясся. Потому что в любой момент мог пройти кто-нибудь из его многочисленных родственников. Они, естественно, начали бы задавать разные вопросы. Потому что никто бы из них не понял, зачем Круглому торчать в подъезде, когда у него тут, совсем рядом, есть собственная квартира и даже своя комната. Короче, Клим продрог в намокшей под дождем одежде, и настроение у него было скверное. Поэтому мы вскоре распрощались.
Тимке я сообщить ничего не смог. Предки согнали меня с телефона и велели укладываться спать. Тут я счел уместным предупредить:
— Завтра я встаю не в восемь, а в семь. Предводительница перед первым уроком классный час назначила.
— В конце года-то? — удивилась мать.
— Подводим итоги, — не моргнув глазом, продолжал я врать. — Предводительница говорит: «Это для того, чтобы у вас появилась возможность за летние каникулы сделать выводы».
— Что ж, — задумчиво изрек отец. — Может, она и права.
— Тогда тем более немедленно ложись, — распорядилась мать. — И так вон глаза на лбу. Совершенно не высыпаешься.
— Мне еще только один звонок сделать, — взмолился я.
Но предок решительно отверг мою просьбу:
— Завтра наговоришься.
Я, конечно, после их ухода из моей комнаты Тимке бы позвонил, но они и телефон с собой унесли. Потому что, видите ли, отцу нужно было что-то обсудить по делу. Так что Сидору пришлось набраться терпения до следующего утра. Да я, в общем-то, ничего нового сообщить ему и не мог.
Утреннее дежурство тоже ничего не принесло. Жутко обидно. Совершенно зря не выспался. А письма так и не принесли. Тимка тоже разозлился:
— Хитрый, подлюга. По всем направлениям издевается.
— Может, просто от нас отстал? — с надеждою спросил я.
— Как же, — свирепо произнес Тимка и вдруг, кровожадно улыбнувшись, добавил: — А может, с ним что случилось? Тогда его в школе сегодня не будет.
— Ох, — выдохнул Круглый. — Хоть денечек передохнуть.
— Это не отдых, — возразил Тимка, — а затишье перед боем. Специально, чтобы противника дезориентировать. Мы расслабимся, а он и нанесет решительный удар.
Я поежился. Решительного удара мне совсем не хотелось. И я сказал:
— Прежде, чем нанесет, нужно нам с вами его зацапать.
— Где ты его собираешься цапать? — спросил Клим. — Что, нам теперь каждый день устраивать такие дежурства возле ящиков?
— Можно по очереди, — предложил Тимур. — Достаточно-то одного ящика. Он ведь нам одинаковые письма раскладывает. А раз в три дня как-нибудь сдюжим.
— Это если он за нами не сам следит, — сказал я.
— За тремя сразу не проследишь, — возразил Тимка.
— Достаточно одного, — передразнил я. — Выяснит, что кто-то из нас опять торчит у ящика, и нам назло услугами почты воспользуется.
— Кстати, не понимаю, почему он до сих пор этого не сделал? — озадаченно произнес Клим.
— Долго почта идет, — ответил я.
— Ничего подобного, — мигом заспорил Тимка. — Если отнести в наше почтовое отделение, то на следующий день получишь.
— Наверное, экономит на марках, — выдвинул я новую версию.
— Точно, — хмыкнул Тимур. — Экономный Доброжелатель. Все на халяву хочет получить.
Я отдал ребятам образец шрифта. Они целых два урока сравнивали его с письмами. На первом уроке Тимка, а на втором — Клим. В результате они пришли к тому же выводу, что и я: машинка совершенно не та.
Правда, Сидор не преминул заявить, что я действовал в корне неправильно.
— Лопух ты, Будка, — отчитывал меня он. — Если бы Филипп свои анонимки и впрямь у Нинки печатал, то мигом бы понял, почему тебе машинка понадобилась. И начал бы заметать следы.
— Не усложняй, — отбивался я.
— Я, наоборот, упрощаю, — гнул свое Сидор. — Чтобы ты в будущем вел себя осторожней.
«Учить он меня будет!» — про себя возмутился я, а Сидору сказал:
— Да благодаря мне мы из списка одного подозреваемого исключили. Верней, даже двух: Филиппа и его брата!
— Во-первых, еще до конца не исключили, — не желал успокаиваться Тимур. — И вообще, Будка, сперва надо было просто выяснить, не сидит ли Филипп у Нинки. А уж после того, как в этом убедился, выждать время до вечера и словно бы невзначай попросить машинку. А когда бы тебе дали на ней попечатать, следовало полностью воспроизвести текст письма.
Мне надоело, и я заорал:
— Зачем тебе текст письма, если и так невооруженным взглядом видно: машинка не та!
— Чего ты раскипятился? — спросил Тимка. — Я ведь просто на будущее тебя учу, как такие вещи правильно делаются.
— На будущее? — еще больше разозлился я. — Мы что, по-твоему, до конца жизни авторов анонимок искать будем?
— При чем тут анонимки? — удивленно взглянул на меня Тимур. — У тебя, Будка, отсутствует абстрактное мышление. Мало ли с чем придется еще столкнуться. Так вот, чтобы ты больше не повторял ошибок.