Urbi et Orbi
Шрифт:
И в объятьях внезапных ты вся холодела,
И не знала, где боль, и не знала, где стыд.
Поцелуи томили окраску ланит,
На руках колыхало
И страданья, сливаясь с безмерностью счастья,
Повторялись и жгли, наполняя всю ночь…
Ты не знала, когда удалился он прочь,
Ты очнулась одна на таинственном ложе,
В этой спальне глухой, на могилу похожей,
Две лампады, горя, озаряли покой…
В сердце — стыд, в мыслях — бред, в теле — зной.
И, томясь отвращеньем иль чистой любовью,
Ты смотрела на пояс, забрызганный кровью.
И в то же утро солнце пронизало,
Победное, губительный туман.
Вода с полей, открыв посевы, спала.
Опять спеша в родимый океан,
В свое русло везде вошли потоки,
И
Жрецы богов, надменны и жестоки,
Считали в храмах груды серебра
И на камнях свои чертили строки;
А люди, вопиявшие вчера,
Несли свои благодаренья богу
За то, что счастья вновь пришла пора.
Толпа теснилась к царскому чертогу
В желаньи видеть ту, что их спасла, —
И деву Бэла вывели к порогу.
Она была робка и не светла,
Ее томили царские наряды,
И лишь горела кос ее смола.
Стремились к ней восторженные взгляды,
Кричали все: «Тебя избрал сам Бэл!»
А с крыши храма, там, где колоннады
Скрывали дверь в святилище, смотрел
Жрец младший Солнца. Пламенные очи
Его — казались остриями стрел:
Он вспоминал о тайнах грешной ночи.
1903
Старое Село