Ургаш. Три касания

Сердитов Геннадий

Кстати, эта девушка Маша, зоотехник из Рогожино, не идёт у меня из головы. Это что, я влюбился?

Ургаш, Мите Сергееву

Митя, не бери в голову. Если бы ты серьёзно влюбился, ты бы не ушёл тогда с танцплощадки.

Боровичи, Яковлеву В. А.

Эта Маша мне и в самом деле приглянулась. Наверное, надо было мне проводить её в Рогожино. И не беда, если бы побили – реальная проверка чувств. И хоть какая-то зацепка увидеть Машу ещё раз.

Ургаш, Мите Сергееву

Играйте с Алёшей

в шахматы, грызите гранит науки. Ваша судьба найдёт вас и без танцев. Это может случиться где угодно – в поезде, в магазине, в чистом поле. Не печальтесь по этому поводу. Просто ваше время ещё не пришло. Это нормально.

Касание 2

1986–1988 годы. Инженер

Ленинград, Матушевскому А. Б.

Здравствуй, Алёша, прости, Альфред Борисович! Итак, спустя двадцать семь лет я снова в Ургаше, в командировке, в городе нашей студенческой юности. С той поры изменились мы оба – и город, и я. В Ургаше появились новые улицы с многоэтажными домами, заметно больше стало машин, на перекрёстках перемигиваются десятки светофоров. Но всё так же впечатляет излучина Туроми, всё так же грандиозны Ястребиные скалы на другом её берегу, прекрасна заречная тайга. Всё так же бродит паром в заречное село Рогожино. Интересно, как сложилась судьба рогожинского хулигана Аркаши и зоотехника красавицы Маши? А я? Разумеется, изменился и я. Нет уже того студента-практиканта, подававшего гаечные ключи Пете Бжицкому на сверлильно-горизонтально-фрезерном станке. Мне почти пятьдесят лет. И, думаю, я давно состоялся как инженер. За плечами десятки воплощённых в металл проектов, два с лишним десятка изобретений, долгие месяцы, проведённые на заводах, полигонах, на монтаже и испытании наших изделий. Ты знаешь, подрос я и как личность – в моей

«Книжке альпиниста» значатся десятки горных вершин, в моём активе также десятки юмористических рассказов, напечатанных во многих тонких и толстых журналах Союза. В одном я отстал от вас, моих однокашников, – я так и хожу в холостяках.

Любой город оживает, когда в нём появляются знакомые, приятели и друзья. И наоборот, отторгает, смотрит в твою душу безразличными глазницами окон, когда тебя не связывают с ним никакие человеческие отношения.

Мне повезло, хотя и нет уже в Ургаше Пети Бжицкого, нет нашей дружной студенческой группы, мне некому писать письма в Боровичи – ушли из жизни мои тётушка с дядюшкой. Зато здесь живёт и работает наш с тобой товарищ Пашка. Главный технолог Ургашского машза-вода Павел Николаевич Зрелов не смог встретить меня на автобусной станции, прислал водителя, и тот отвёз меня в гостиницу.

Наскоро распаковав чемодан, я поспешил на завод. Павел нашёл меня в отделе главного конструктора, где я сидел по уши в чертежах в окружении местных специалистов. Он здорово сдал за эти годы – обзавёлся брюшком, лысиной и одышкой. Больше всего мне не понравилось отсутствие чёртиков в его глазах. Нет уже того нашего Пашки – рыжего гитариста, анекдотиста, хохмача… Хотя из нашей студенческой братии кое-кто уже успел уйти за радугу, остальные, поседев и посолиднев, ещё держатся в хорошей форме.

Он мне искренне обрадовался, мы обнялись и договорились встретиться вечером.

Дома у Павла нас ждала Анна, бывшая первая красавица Ургашской танцплощадки. Я слегка оторопел: что делает с нами время! Только глядя на своих ровесников, понимаешь, как ты сам выглядишь в глазах окружающих, как безжалостно время. Куда подевались русая толщиной с руку коса, огромные голубые глаза, осиная талия первой красавицы? Меня встретила дородная матрона, на оплывшем лице которой обширные щёки подпирали узкие смотровые щёлочки на месте когда-то огромных голубых глаз. Коротко стриженные волосы покрашены в иссиня-чёрный цвет, что ещё больше выдавало несметные потери в их рядах. Белые пухлые пальцы унизаны массой золотых колец с камнями.

Что ещё бросилось в глаза – невероятный порядок и стерильная чистота в квартире, дом жил по жёстким законам, установленным ещё Пашиной тёщей, этнической немкой.

Это обстоятельство при наших порядках вполне могло помешать его карьере, но ситуацию спас тесть – коренной сибиряк, ветеран войны, полный кавалер орденов Славы. К сожалению, и тесть, и тёща уже покинули этот мир. Дети Зреловых, Коля и Аня, уже успели обзавестись своими семьями и живут отдельно. Там подрастают внуки, и Аня, по словам родителей, ждёт второго ребёнка.

Казалось бы, жизнь нашего товарища удалась, но что-то витало в воздухе такое, что мне стало не по себе. Я поставил в центр стола бутылку армянского коньяка «КВ-ВК», только вчера купленную в Елисеевском магазине на Невском. Выпили за встречу, помянули ушедших друзей. Я огляделся: а где же Пашкина гитара?

– Мы давно уже дома не поём, – сухо буркнула Анна, как-то недобро взглянув на мужа. Тот опустил глаза.

– Вот что, ребята, – сказал я. – Мне совсем не удалось поспать ни в самолёте, ни в автобусе, сейчас засыпаю на ходу. Пойду-ка я в гостиницу, давайте перенесём наши посиделки на другой раз.

– Я тебя провожу, – вскочил Павел.

– И коньяк возьмите. Я не пью, а Павлу одному пить негоже, – Анна в прихожей сунула мне в руки початую бутылку. И я понял, что никаких посиделок у нас больше не предвидится.

На улице я предложил Павлу:

– Идём ко мне в номер, как бывало, по-студенчески нарежем на газете колбаски…

– Нет, – возразил Павел. – Идём со мной! Мы тут собираемся отделом на одной квартире, отмечаем новогодние и прочие праздники.

Дверь открыла вылитая Мальвина из сказки – эфемерное создание в голубом халатике с кукольным личиком, роскошными локонами и точёной фигуркой. В комнате почти никакой мебели: стол, простенький диван-кровать и грубо сколоченная большая лавка вдоль стены, на которой стопками сложено бельё. Несколько платьев на плечиках повешено на обратной стороне комнатной двери. Гвоздь программы – Пашкина гитара на стене. Я её сразу узнал. Помнишь, Алёша, мы подарили её Павлу, когда ездили на целину? Тогда ещё наш староста, Игорь Матвеев, выжег на её деке: «Сурова жизнь, коль молодость в шинели и юность перетянута ремнём». Для выпускника Казанского военно-политического училища очень даже неплохо. Как мы его ни ругали, исправить ничего было нельзя. Звук у гитары оказался отменным, а жизнь, как оказалось, долгой.

– Галина, – представилась хозяйка.

– Галя у нас специалист по термообработке металлов. Приехала из Красноярска, – добавил Павел.

В тот вечер я увидел прежнего Пашку. Он балагурил, играл на гитаре. Мы спели с ним наши старые «Ленточки матросские», «Черноморскую чайку», «Четыре зуба»… Галина подпевала нам тонким приятным голосочком. На удивление она знала все слова наших песен.

Так началось моё возвращение в Ургаш.

Ургаш, Сергееву Д. Г.

Спасибо, Митя, за обстоятельное письмо. Второй день живу приятными воспоминаниями о нашей практике в Ургаше летом далёкого 1959-го. Перебираю фотографии. Какие мы там юные и красивые, все в ожидании будущей интересной и счастливой жизни! Не понимали дурачки, что тогда-то и была у нас жизнь интересной и счастливой. Без кризов и радикулитов. А мы с тобой переживали по поводу танцев и девчонок. Несмышлёныши. Теперь у меня четверо детей от двух жён, кафедра в альма-матер, «Волга» в гараже, дача на Карельском перешейке… А я завидую нам, тогдашним пацанам, что играли в шахматы на подоконнике…