Уриель Акоста

Гуцков Карл

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Бен-Иохаи, спустившийся несколько ранее с террасы, одетый в роскошные праздничные одежды, подходит к Уриелю и Юдифи; за ним следуют гости; последними входят Манассе и де-Сильва.

Иохаи

Вот каково прощание навеки! Вот где, Акоста, нахожу я вас! А думал я, что в Гейдельберге дальнем Вы птиц мышленью учите давно.

Юдифь

Зачем спешить, когда и в Амстердаме

(указывая

на перо на шляпе Иохаи)

Павлины есть — уроки им нужней!

(Берет Уриеля под-руку и уводит его. Слышится далекая музыка.)

Иохаи (один)

В последний раз ты мне дерзить посмела! Как месть сладка, когда сама судьба Нам шлет ее!.. Пускай Юдифь бесстрашно Акосту в зал ведет…

Де-Сильва и Манассе появляются на террасе

Манассе

Недопустимо!

Де-Сильва

Терпенье!

Манассе

Дерзость! Я ведь запретил!

Де-Сильва

Ступайте, шурин, гостя охранить. Не проклят он еще синедрионом.

Манассе

Но он-то должен наши нравы знать — И до суда немало предрассудков.

(Уходит.)

Сильва спускается по ступенькам.

Иохаи

Я поражен, де-Сильва! Изменили Вы ваше мненье?

Де-Сильва

Кто имеет право Предупреждать решение суда?

Иохаи

Так говорит де-Сильва? Тот, кто проклял Кощунственную книгу?

Де-Сильва

Проклял? Я? Кому и где я говорил об этом?

Иохаи

Давно известно ваше мненье всем. Оно гласит: «Акоста — не еврей!»

Де-Сильва

Вы говорите это… А меня Не так вы поняли… Оставим, впрочем!

Иохаи

Что понял я — то понял хорошо! Теперь вы защищаете Акосту.

Де-Сильва

Я защищаю? Нет! А впрочем… да! Что изменился я — казаться может! Как скрипка та, из глубины которой Творец созвучий дивных, музыкант, В порыве гения и мощи величавой В последнем вдохновении своем, Казалось бы, исторгнул все напевы, Как вдруг опять она еще поет, Когда смычок до струн ее коснется, Опять из тайной глубины ее Бьют родники неведомых созвучий — Вот это все пришлось мне пережить…

Иохаи (в

сторону)

Что ж я еще услышу?

Де-Сильва

Иохаи! Уединившись, книгу изучил Я в тишине глубокой кабинета, Вновь каждую перечитал строку. И вот тогда в моей душе смятенной Родилось нечто, и опять во мне Воскрес мыслитель. Силой необорной Волшебных чар был вызван к жизни он, И он воззвал: Нет! Никогда, де-Сильва, Священникам не выдашь, не предашь Заблудшего ученика Платона! О, как охотно, с радостью какой Нашел бы отзвук в Торе иль в Талмуде. Всему тому, что словно в тайнике, Среди неправды, фальши, увлеченья, Я в книге Уриеля отыскал… Но было тщетно все! Молчала Тора, Молчал Талмуд; вот почему тогда Был вынужден притти я к заключенью И написать: «сей автор — не еврей!»

Иохаи

Он не еврей? Тут смысл двойной…

Де-Сильва

Едва ли! Я написал: бесспорно, как еврей Он проклят должен быть. Но вот… однако Еврей ли он? Он голову свою Склонить едва ли должен пред изгнаньем. Бесспорным правом обладает он Считать себя христианином!

Иохаи

Сильва!

Де-Сильва

Тогда Юдифь вы сможете вернуть…

Иохаи

Что слышу я? Христианин? Акоста?

Де-Сильва

Его отец, еврейству изменив, Живя в Куэнсе, принял христианство; Потом в иезуитский монастырь Своих детей на воспитанье отдал. Когда ж сюда бежала вся семья, То к иудейству снова возвратилась. Но возвратился ль также Уриэль? Коль хочет он прослыть христианином, Ему запрета нет.

Иохаи

Христианин! Тогда навеки разлучиться должен С Юдифью он.

Де-Сильва

Сомнений в этом нет! Итак, возьмемся за спасенье живо! Из горькой ненависти вы… О, нет, Не осуждаю вас!.. Но я?.. Оставим… В аллее подождите. Ведь узнал Синедрион уже, что здесь Акоста. Когда сюда проклятье принесет Посол необходимости жестокой— Де-Сантос сам, то возопите вы: «Акоста, ты — христианин!» — Лишите Вы этим ревность пищи: ведь Юдифь Бесспорно христианкою не станет. А я, хоть и не верил никогда Во что он верит, все же уваженье К мыслителю питая, наконец, Добьюсь того, что мне перед Платоном Стыдливо не придется покраснеть!