Урод
Шрифт:
— Третий? Помню. Ты здорово намял ему ребра, он еле продохнул. Но ведь...
— Я не смог сдержаться. Надо было выплеснуть злость.
— Но он поднялся и ушел!
— Он проживет еще два Эно, — без выражения сказал Крэйн, не открывая глаз. — Два Эно и три Урта, если повезет. Через Эно качнет задыхаться, потом что-то начнет колоть в боку. Затем горлом пойдет кровь.
— Неслышный удар? Его знают немногие.
— Да. У меня было время многому научиться. Но дело, в сущности, не в этом... Я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Просто ударил не задумываясь.
— Ты действительно Бейр. Надеюсь, Тильт не узнает...
— Не важно. Просто я уничтожил еще кусочек мира, вот и все. И мне это даже понравилось. Да, скорее понравилось... Это, наверное, тоже мерзко, да?
— Что стало с твоим лицом? — неожиданно спросила она.
— Я его изуродовал.
— Не понимаю.
— И не нужно. Но моим оружием оказался ворожей. Это было далеко. Он наслал на меня проклятие. С тех пор я стал чем-то вроде Бейра, в самую пору ездить в калькаде. Даже странно, почему я раньше не додумался до этого...
— Я слышала, что проклятие можно снять.
— Только не мое. Человек, наславший его на меня, мертв.
— Значит, ты изуродован навсегда?
— Да. Навсегда.
Следующее представление калькаду пришлось дать еще до того, как вдали появился вал Себера. В двух десятках этелей от города они наткнулись на стоянку торговцев, направлявшихся к западу и Тильт, пересчитав полученную выручку, распорядился дать еще одно представление.
Торговцы мало походили на жителей заброшенной деревушки, они неподвижно восседали на специальных ковриках, чтоб не стереть талемы из дорогой ткани, довольно жмурились и тихо переговаривались между собой.
Тильт в этот раз сам вел представление, не доверившись Теонтаю. Видя, как наполняется кувшин для выручки, он приказал подготовиться всем членам калькада, стремясь произвести наилучшее впечатление на торговцев.
— Пять сер на нос, не больше... — проворчал Садуф, растирая мускулистое плотное тело специальной мазью для блеска. — И тайро не сыщешь на два десятка этелей в округе.
Крэйн молча разминал кисть. Ему не хотелось говорить, видя через неплотно накинутый полог довольные румяные лица, почти не тронутые Эно, он хотел только разнести их дубинкой в черепки.
— Идешь последним? — сидящий позади Ингиз, дожидающийся своей очереди, похлопал его по плечу. — Можешь работать без надрыва — эти люди вряд ли видели настоящий бой. Не гонись за синяками.
Метатель перед выступлением выглядел внушительно — все свои артаки и стисы он развесил на толстой кожаной перевязи и теперь, ощетинившись со всех сторон отточенным хитином, смотрелся грознее, чем облаченный в касс дружинник.
— Постараюсь.
— Только не падай слишком быстро, публика это не любит. Лучше раз пять громко вскрикни. И не подставляй плечо или руку — это заметно, лучше лови удары на бок. Пару Уртов будешь спать только на брюхе, но Тильт будет доволен.
Крэйн ничего не сказал, но Ингиз, видимо, был достаточно опытен и прожил на свете не один Эно, если сумел прочитать его мысли даже на таком лице.
— Забудь, — тихо сказал обычно молчаливый метатель. — Привыкнешь. Считай это просто спектаклем, а себя актером. Ты сильный, сможешь пройти. Давай.
Ингиз выпрыгнул из нальта — Лайвен уже заканчивала свой номер, и Тильт подал знак смены.
— Сам бы разбил им головы, — прогудел неожиданно Садуф. — Крепись, брат. Знаю, непросто...
— Привыкну, — пообещал Крэйн с непроницаемым лицом. — Если моя судьба — кривляться на потеху толпе, выть от боли и изображать Бейра, — нет смысла изображать из себя кого-то другого. Мне уже поздно стыдиться самого себя.
Садуф взглянул на него удивленно, но ничего не сказал.
Бой был всего один. Торговцы не торопились вступить в драку с ужасным Бейром, лишь один нехотя приказал своему охраннику вызваться. Охранник был крепок и не дурак подраться на дубинках. Крэйн заставил себя четырежды пропустить удар, каждый раз слыша внутренний треск, словно тело стонало от напряжения. Но он победил тело. Победил себя. И ловя непослушными разбитыми губами воздух, долго лежал на песке, вслушиваясь в одобрительный мерный рокот чужих голосов. Охранник со смешком толкнул его ногой в бок и сплюнул. Он был горд, горд был и его хозяин.
Представление принесло неплохую выручку, торговцы оказались благодарными зрителями.
— Тебе, — коротко сказал Хеннар Тильт, высыпая в ладонь Крэйна семь сер. — Хорошо работал.
Крэйн стоял и смотрел то на него, то на потемневшие высохшие кубики. В носу щекотала все еще покрапывающая кровь.
— Что? — Хеннар обернулся и взглянул с удивлением.
На мгновение Крэйну показалось, что во взгляде владельца калькада появилось что-то новое, промелькнуло, как падающая звезда. И почти тотчас же исчезло, заслонившись непроницаемым барьером. На Крэйна опять смотрели холодные с прищуром глаза.
— Ничего. — Он перехватил дубинку, на которой появилось несколько свежих зарубок, и, немного прихрамывая, направился к своему нальту.
Внутри был только Нотару. Уставший после представления и оттого кажущийся еще более сухим и неподвижным, он неприязненно взглянул на Крэйна. Больше никого внутри не было.
— А где Лайвен? — механически спросил Крэйн, забрасывая избитое стонущее тело внутрь. — Я не видел ее возле хеттов.
— Вышла, — неопределенно махнул рукой заклинатель огня. — Брюхо, верно, набивает.
— Но мы сейчас отходим. Тильт сказал, надо готовиться...
— И что?
— Куда она могла деться? Тут нет даже колодца!
— Прогуляться, верно, вздумалось... — Складки кожи на месте бровей как-то презрительно выгнулись. — Или пригласил кто...
— Кто еще пригласил?
— Торговец. Путь у него долгий, а акробаточка наша сама решает, как ей свою долю сер заработать. Наверное, захотела подготовить путника к дальней дороге... Путь-то не близкий. Скоро, верно, закончит.
У Крэйна внутри что-то неприятно дрогнуло. Он подхватил отброшенную было дубинку и выпрыгнул наружу. Теонтай с Нерфом уже запрягали хеггов.