Урод
Шрифт:
– Стой!
Юноша обернулся.
– Он хочет, чтобы ты остался и лечил его. Именно ты, - заявил мужчина в форме. – Он готов сделать тебя придворным лекарем.
– Я не хочу быть поданным чужой страны, но если ваш регент готов принять меня как гостя, я вылечу его.
– Наш регент готов целовать тебе задницу, если ты сделаешь так, чтобы он навсегда перестал ссать кипятком. Зовут-то тебя как, авелонец?
– Велиан.
– Граф Шмарн.
Мужчина протянул руку молодому человеку, чем сильно удивил простого юношу, но, стянув перчатку надетую только на правую руку, молодой человек пожал руку графа и постарался не замечать, как тот с интересом разглядывает шрамы на его руке, прежде чем отпустить ее.
– Что ж, Велиан, пошли спасать нашего достопочтенного регента, иначе он никому не даст поспать этой ночью.
Регент капризничал как ребенок почти до самого утра, но на рассвете все же уснул. К тому моменту граф Шмарн уже спал на коротеньком топчане, поджав к груди ноги. Лекарь, а звали его Свил, устало протер монокль, это видимо была его дурная привычка, свидетельствующая о скрытом неврозе, и сел на кресло у маленького столика. Велиан, сидевший на кресле с другой стороны стола, задул свечу, расслабился и закрыл на миг глаза.
– А можно спросить? – прошептал Свил очень тихо.
Велиан не ответил, только повернул к собеседнику голову.
– Как тебе пришло в голову запихнуть лед прямо… ну…
– Вы врач или кто? – спросил в ответ молодой человек. – Называйте вещи своими именами.
– Я впервые вижу, чтобы ледяные трубочки вот так вводили прямо в уретру, - говорил явно ужаснувшийся врач. – И такое практикуют врачи Суна?
Велиан выдохнул.
– Отек спал, боль утихла, он уснул, что вам не нравится? Вы мне лучше расскажите, почему с вашей-то жарой, вы еще не сделали обрезание обязательным?
Врач уставился на молодого человека с откровенным ужасом.
– В Авелоне ведь не обрезают крайнюю плоть.
– Там снег лежит круглый год, и особой пользы от подобной затеи, откровенно говоря, нет, но мы-то в Рейне. У вас зима едва заметно отличается от лета, а лето почти Эштарское.
– Но поступать как варвары…
– Вы, правда, врач? – вновь спросил юноша. – По-вашему, логично ходить с букетом заразы между ног?
– Он вполне очевидно кивнул в сторону кровати Огюста.- Судя по всему, там действительно букет, причем поднялся он повыше уретры, а, между прочим, давно доказано, что в тепле и влажности инфекция распространяется быстрее.
– Я понимаю, конечно, - проговорил Свил, вновь протирая монокль. – Но вот вы сами разве смогли бы… ну…
– Я обрезанный.
Свил буквально отшатнулся от молодого человека, словно тот был заразным.
В другом конце комнаты сдавленно хохотнул граф Шмарн.
Вновь стало на миг тихо. Свил отвернулся, протирая монокль так, словно хотел затереть его до дыр.
– Ну, знаете ли, - буркнул он.
– Не знаю и знать не хочу, - отозвался Велиан, закрывая глаза.
Он умел засыпать в любых обстоятельствах.
Остаться во дворце Рок-Рена с самого начала казалось Антраксу очень глупой идеей. Да, он всегда назывался Авелонцем Велианом, когда покидал страну и в этом было слишком мало лжи, да и прибыл он в Рейн чтобы побольше узнать о регенте, занявшем место покойного короля. Он частенько бывал в той или иной стране, наблюдал, слушал и делал выводы о правителях, но жить во дворце - это походило на политический шпионаж, за который могли и казнить. Впрочем, дело было не в этом, едва ли Рейн решится воевать с Эштаром, вот только сам Антракс никогда не планировал заниматься чем-то подобным. В этом было что-то подлое, и потому даже понимая, что разоблачение ему вовсе не грозит, не испытывая ни малейшей брезгливости от необходимости возиться с гноем постоянно сочащимся из члена Огюста и не раздражаясь от его капризов, он думал о том, как бы тихо покинуть дворец, понимая, что придется буквально бежать из Рок-Рена, а регент постоянно ныл и почему-то считал, что помочь ему может только он, Велиан.
Ученик Фу-Диена относился к этому с великодушной снисходительностью не только потому, что его учили не судить людей, страдавших от недугов, но и потому, что сам хорошо помнил собственные истерики. Он сам швырялся посудой в Мэдина, требовал, чтобы ему дали просто умереть или хотя бы просто оставили в покое, хотя в действительности ничего из этого не хотел. Больной человек всегда немного не в себе, человек, долго страдающий от сильной боли, не в себе вдвойне.
Так шли уже вторые сутки его обитания в замке, и он начинал принимать это как должное. В конце концов, он не виноват - его силой привели сюда. Потому чувство сожаления тут же сменилось поиском выгоды. Найдя свободную минуту, он ускользнул от регента чтобы оказаться в библиотеке. Он не искал политических тайн, коих тут быть просто не могло, его интересовали древние книги, те что он нигде кроме Рейна не смог бы найти. Именно поэтому во второй половине дня он сидел в библиотеке у большого открытого окна, ведущего в сад, с увесистым старинным томиком, рассказывающем о свойстве местных растений. Время от времени он быстро перелистывал страницы, не тратя время на давно известные факты, но кое-где внимательно вчитывался в текст, подчеркивая новые сведения.
Вот и тут он увлекся и не сразу заметил, как кто-то подошел к нему, постоял немного и нерешительно произнес:
– Простите…
Он поднял глаза, опуская книгу.
Перед ним стояла девушка. Она была одета в черное строгое платье, закрывающее тело по самую шею, да и широкие рукава опускались ниже ее локтя, открывая виду только тонкие белые пальца, изящно сложенные на линии талии, подчеркнутой перетянутым корсетом. Копна ее светлых волос была сплетена в одну тугую косу, которая дугой ложилась на ее голове и завершалась небольшим черным бантом на затылке.
– На самом деле я проиграла в фанты и потому должна теперь заговорить с вами, - робко проговорила девушка, опуская глаза и смущенно переплетая пальцы рук. – Поэтому прошу вас, не прогоняйте меня сразу.
– Хорошо, - машинально ответил Велиан, закрывая книгу.
– И мне даже можно спросить?
Она подняла на него большие серые глаза, блестевшие на солнце серебром.
– Я просто очень хотела спросить у вас одну вещь…
Она вновь опустила глаза, смущенно поджав губы.
– Спрашивайте, - спокойно разрешил молодой человек, ожидая очередной вопрос о своих шрамах.
Его тошнило от этих вопросов, но он был готов рассказать этой девочке давно заготовленную историю и отпустить ее дальше играть в игры.
– А почему вы отказались стать придворным доктором и даже не приняли одежду, которую вам пытались выдать?
Велиан удивленно уставился на девочку. Скорость распространения слухов его не смущала, на родине стоило его брату обругать стражника и уже через час это активно обсуждали на кухне его крыла. Это было нормой скучной придворной жизни, которую все, так или иначе, заполняли слухами, сплетнями и интригами разного масштаба. Его удивил ее голос и сам вопрос.