Уроки агенту розыска
Шрифт:
— Какие тут собаки, — негромко сказал Петр Михайлович, — передохли поди-ка…
Только во дворе «дома сыщиков» тревожно забилось сердце у Кости. Только сейчас, хрустя песком, подумал о том, что в доме может ночевать сам Артемьев. Поднявшись на крыльцо, Яров приказал Петру Михайловичу и милиционерам:
— Давайте к сараю и каретнику, а мы в дом.
И постучал рукоятью в дверь, а постучав, приложил ухо к замочной скважине, прислушиваясь чутко. Ответила долгая тишина. Выплыла снова луна, озарила «дом сыщиков», каретник, огороды, уходящие к реке темными оврагами. На той стороне загрохотали колеса подвод по булыжнику — или везли продовольствие для красноармейцев, или отправился на станцию к санитарному эшелону транспорт.
Яров постучал еще раз, теперь что есть силы, как вколачивая гвозди. При этом тихо пробормотал ругательства. Вот теперь за дверями послышалась возня и голос Силантия с тревогой спросил:
— Кого там принесло?
— Из угрозыска, — закричал Яров. — Отворяй живо. С обыском.
Силантий помолчал, как будто ему перехватило сразу горло от испуга. Слышно было, как скрипят доски в сенях. Потом проговорил нерешительно:
— А ордерок на обыск есть у вас? Мало ли, может быть вы грабители…
— Найдем и ордерок, — опять нетерпеливо закричал Яров. — Не тяни время, а то выломаем дверь. Это нам недолго, да не хитрое дело…
— Одну минутку тогда, — попросил Силантий, — мне надо одеться.
Яров снова прижался ухом к бревну. Костя последовал его примеру и услышал в доме беспорядочную возню, голоса и быстрый стук о стену.
— Кто-то ночевал, — удовлетворительно заметил Яров. — Ну, держись фронтовики. Будет вам работа сейчас.
И точно — вдруг раздался пронзительный крик Петра Михайловича:
— Стой, руки вверх…
И тут же выстрел, за ним другой. Затем грянул сразу залп, затрещал забор, что-то упало тяжело. Стихло — и тут же послышались голоса на огороде.
Дверь отворилась и на пороге вырос с лампой в руке Силантий. В ночной рубахе, босой, в подштанниках. Стоял и немо смотрел на агентов, не в силах произнести хоть слово, ошеломленный и появлением милиции, и выстрелами.
— Что за гости ночевали? — спросил Яров.
Силантий отодвинулся в сторону, вглядываясь в лицо агентов, проговорил заикаясь:
— А кто их знает… Командировочные, в дровянике спали.
— Не знаешь, кого пускаешь в дровяник, — усмехнулся Яров. — А если это варнаки. Командировочные, а в стенку стучал, предупредил, мол, смывайтесь…
Войдя следом за ним, Костя увидел прежде всего Петьку. Мальчишка сидел на сундуке в прихожей и испуганно таращил на них глаза. Наверное, все происходящее ему показалось продолжением какого-то сна. Возле кровати куталась в одеяло Ольга — растрепанная, перепуганная и дрожащая, румяная. Глядела почему-то только на Костю.
— Сколько гостей было в дровянике? — спросил у нее Яров, как показалось Косте, с интересом разглядывая ее. — Или тоже не знаешь вроде мужа своего?..
— Двое, — тихо ответила Ольга, потирая белую шею, щеки, как будто обожгла их только что о горячее. — В дровянике на сеновале спали. А кто — шут их знает. Говорил Сила, будто командировочные.
Вбежал Петр Михайлович, запыхавшийся, возбужденный, с наганом в руке.
— Гордо застрелили, — закричал он, — в самую точку он. Выскочил из дровяника прямо на нас. Мы ему кричим «стой», а он, вот сволочь, из нагана хлестнул. Ну и в упор его как все равно рябчика. Лежит у забора. В сарае еще кто-то сидит. Может быть, и Артемьев сам.
— Артемьев, — вдруг сказал Силантий. Ноги как перестали повиноваться ему после этого признания, опустился на стул. Лампа тряслась в руке и отсветы пламени метались по стенам, как летучие мыши.
— Он самый, Артемьев, — силком заставил прятать. Вчера вечером явились непрошеные гости. Попробуй откажи, если у них полно наганов с собой. Укокошили бы, у них ведь это недолго. Так что подневольный я.
— Продукты у тебя?
Силантий глухо ответил:
— Продуктов никаких нет у меня. Обыскивайте. Станете ведь все равно искать.
— Станем, — согласился Яров. После этих слов Ольга тоже опустилась на кровать, залила лицо слезами. Утирая щеки рукавом рубахи, говорила:
— Предупреждала — мол, не связывайся… Нет, не послушал. А теперь что будет?
Голос ее, казалось, душил мертвой хваткой Силантия. Он царапал грудь, качал головой. И судорожно сглатывал воздух, так что хрустел кадык, заросший щетиной. Яров насмешливо посмотрел на Ольгу, спросил:
— А прийти почему в угрозыск не решилась?
Он прошел по квартире, оглядывая внимательно все вокруг. Сам спустился в подполье. Вылез, отряхивая с коленей пыль.
— А в дровяник что дверь не прорубишь? — спросил, постукав кулаком о кирпичную стену за широкой печью.
— Революция помешала, — тихо и уже хмуро ответил Силантий. — Собирался, да вишь, не до того стало.
— Не до того, значит, — повторил иронически Яров. Он остановился возле заправленной кровати:
— А это чье ложе?
— Дочка спала, — пояснил все так же хмуро Силантий, — потонула она недавно. Настей звали. В губздраве работала машинисткой. Вон Константин Пантелеевич подтвердит.
— А чего тут подтверждать, — равнодушно ответил Яров. — Потонула, значит, так и есть.
Костя тоже подошел поближе к кровати, тайком и с любопытством разглядывая вышитые красными листьями подушки, покрывало белого цвета, с кистями на концах, полотенце на спинке кровати и столик, на котором стояли пудреницы, одеколон, какие-то баночки. Здесь она спала, сны ей виделись… Здесь она, может, мечтала, вспоминала, думала. О чем она мечтала, кого она хотела любить по-настоящему. И что она мечтала о поселившемся у Александры Ивановны квартиранте: долговязом парне в синем пиджаке, в фуражке, хромовых сапогах, румяном и черноволосом, неуклюжем и стеснительном, которого однажды встретила на мосту?