Уроки гнева
Шрифт:
Лаэ насторожилась. Эхагес заметил перемену и машинально "раскрыл" слух и более тонкие чувства, ища причину.
— Похоже, к нам гости, — пробормотал он. И приказал на выученном без учёбы языке:
— Открыть дверь!
Дверь открылась. Той своей частью, которая знала язык приказа, он был уверен, что дверь откроется — сама. Но другой частью, большей, Эхагес удивился этому.
Впрочем, почти сразу это удивление затмилось иным.
А Лаэ шмыгнула за спину своего защитника и уже оттуда принялась
— Не бойтесь, — сказала та, успокаивая больше тоном и движениями, чем словами, которых Лаэ всё равно не знала. — Это просто подвижный модуль. Кукла.
Кукла или нет, а гостья походила на Лаэ, словно старшая сестра. Надо полагать, не просто так — Гес совершенно верно распознал за сходством цель. Только вот одета была хозяйка-гостья… М-да! Гес даже не сразу решил, чего в такой одежде больше — бесстыдства или невинности. Дома столь облегающий и открывающий наряд, будучи на людях, а не наедине с клиентом, постыдилась бы надеть даже шлюшка с Плёсов.
Но до дома очень далеко, напомнил себе страж. Много ли я знаю о том, как женщины должны одеваться здесь?
Особенно если помнить, что перед ними — вообще не женщина.
(Какая женщина может быть столь красива?)
— Спасибо, что прислушалась к моей просьбе, Наследница, — Сказал Эхагес настолько вежливо, насколько смог.
— Это было нетрудно, — улыбнулась… Наследница? Или всё же нет? — Ты смело можешь считать подвижный модуль мной. Когда я "перемещаюсь" в него, я словно меняю оболочку. Своей настоящей, нынешней плоти я сейчас не чувствую… почти. Это просто не нужно. И мешает выглядеть естественно.
Что бы там она ни говорила о естественности, двигалась она всё-таки немного не так, как должна бы. Попроси кто-нибудь Эхагеса объяснить, что тут не в порядке, он бы мог сказать, что Наследница в оболочке подвижного модуля не совершает мелких непроизвольных жестов. Даже дышит слишком ровно, слишком… Осторожно?
Механически.
— О чём вы говорите с… этой?
— Да, в общем, ни о чём, — ответил Эхагес, приобняв Лаэ. И это было так.
Но именно — было: Наследница перешла к сути.
— Мы в прошлую нашу встречу так и не коснулись самого важного: вопроса причин. С какой целью вы трое появились здесь?
— Нужна помощь, — кратко ответил страж.
— Именно от нас?
— Нет. Мы… стреляли наугад.
— Совсем?
— Почти. Чувствуешь, что в новом мире есть разум, останавливаешься, пытаешься говорить, потом — дальше. Даже не знаю, как долго… Не годы, конечно, даже не один год, но…
— И часто удавалось поговорить?
— Не очень. Помню, как Владыка пытался достучаться до какого-то гиганта в глубине моря — а его даже не услышали. Или сияющие облака в мире, где светило казалось белой точкой, а скалы плавали в озёрах металла; эти, наоборот, думали так быстро, что… ещё вспоминается мир двух светил и спящих лиловых озёр. С теми озёрами можно было бы говорить, но только через несколько лет, когда они проснулись бы, разбуженные коротким голубым летом. Но мы не могли ждать — и двинулись дальше…
— А людей вы встречали?
— Да. И существ, похожих на людей — тоже. Таких разумных довольно много во Вселенной. Но помощи мы не получили ни от кого. Может быть, теперь…
Наследница уловила нежелание стража касаться подробностей и отступила.
— Насчёт помощи не знаю, но вот передышку я могу вам обеспечить. Всё, что в моих силах — ваше. Только просите. Например, любая открытая информация через Квантум Ноль. Не покидая моего корабля, вы можете увидеть все двести человеческих миров, побеседовать почти с кем угодно… моего допуска и моей техники вполне хватит на полный локальный контроль над любым пучиком, и даже в закрытом режиме.
— Этого не понимаю. — Признался Эхагес честно. — Пучики?
— Жаргонное словечко для обозначения дистанционно управляемых автоматов. Сначала такие использовались для трансляции изображений с других планет, но потом… — прервав себя, Наследница улыбнулась. — Этот модуль — тоже пучик. В каком-то смысле. А вообще — проще показать, чем рассказывать.
Страж покосился на Лаэ. Оставить её одну? Опять?
— Хорошо. Покажите.
Тастар грезит. Не совсем отдых, не совсем бодрствование, не совсем сон — всего понемногу.
Странное ощущение жизни-в-другом. Вдвойне странное: Эхагес, чьим дыханием тастар сейчас жив, сам живёт чужим. Чувства отказываются принимать сущее, но разум видит больше, чем доступно животной половине. (Даже тастары произошли от зверей, ограниченных чувствами и инстинктами — этот факт не могут изменить сотни тысяч лет разумного бытия).
Тастар-в-Эхагесе видит, слышит, говорит. И всё это делает не он. И даже не Эхагес. Всё это и ещё многое, что нет необходимости и возможности понять, делает машина. Делает где-то "там" — в почти невозможной дали.
— Как тебя зовут? — спрашивает страж. — Постой, человек!
— Ну тебе чего? — Бормочет машине худой развинченный тип (вокруг — громадное, шумное, высокое и быстрое, в чём едва можно узнать человеческий город). — Отвали! Сипа, достали вум.
Поток уносит развинченного, принося на его место обнимающуюся парочку. Удивлённый видом Наследницы, от этих Эхагес впадает в ступор. Сияющие волосы дыбом, серьги, синие губы, белые — именно белые, не бледные — фарфоровые лица. И всё — на расстоянии ладони.
Как удар в глаза.
— Привет всем! — смех в лицо, похожий на икоту. — Заходите к "Рулоидам", у нас торкво! — и снова чудной неприятный смех, и снова перед "глазами" толпа-река.
Пёстро, быстро, дико. Это вам не джунгли, от этого шалеют по-настоящему.
Скачок.
С такой высоты не видят мир даже птицы. Но машинам не нужно дышать. Ошеломляющая тишина… и чаша мира, плывущего внизу. Нитки рек, пятна полей, белые клочья облаков…
Скачок.
Темнота, пронизанная лучами слишком яркого цветного света. Ритмичный рёв, грохот и гул, которому тут же подчиняется сердце. Толпа — плотнее той, что в городе — качается морем бессмысленного тростника, бодая воздух кулаками. Одни затылки: лица обращены к источнику звуков, среди которых тонут слова, слишком громкие для самой лужёной глотки.