Уроки итальянского
Шрифт:
— Папа… — проговорила она, и было невозможно определить, кто из них — отец или дочь — сделал первое движение навстречу другому. Их руки встретились.
Бриджит и Фиона отправились в кино.
— Ну что, ты уже побывала у него в постели?
— Еще нет, но я не вижу причин торопиться. Все идет по плану, — ответила Фиона.
— Самый долгоиграющий план, о котором я только слышала, — проворчала Бриджит.
— Поверь мне, я знаю, что делаю.
— Хоть кто-то знает, что он делает, и то слава Богу! — сказала Бриджит. — Все остальные просто с ума посходили. Грания безвылазно сидит в комнате у отца, и они разговаривают — так, будто до этого за всю жизнь не перемолвились ни словом.
— Но ведь это хорошо!
— Хорошо-то хорошо, да только как-то странно.
— А что говорит об этом ваша мама?
— Ничего, и это еще одна загадка, — пожаловалась Бриджит. — Раньше я думала, что наша семья — самая заурядная, самая скучная во всем Западном полушарии, теперь же мне кажется, что я в сумасшедшем доме. Раньше я считала тебя странной. А теперь? Ты берешь у чужой матери уроки кулинарного мастерства и строишь планы, как окрутить ее сынка. Откуда что берется!
Бриджит ненавидела любые загадки и терпеть не могла, когда что-то оказывалось выше ее понимания. Вот и сейчас она находилась в прескверном состоянии духа.
Освоение кулинарных премудростей шло просто блестяще. Иногда Фиона встречала в доме и отца Барри — высокого, черноволосого, с внимательным взглядом. Он выглядел значительно моложе своей жены, но, в конце концов, возможно, это объяснялось тем, что у него не было проблем с психикой. Он работал на большой ферме, где в оранжереях круглый год выращивали овощи, и развозил их по ресторанам и гостиницам всего города. С Фионой он был предельно вежлив, но всегда держал дистанцию. Он мало походил на члена семьи, скорее, на кого-то, кто случайно заглянул на огонек.
Случалось, Барри раньше времени возвращался с уроков итальянского, и тогда его угощали результатами кулинарных экспериментов. Но Фиона советовала ему не спешить с курсов домой, тем более что для ужина время все равно было уже слишком позднее, а Барри после занятий любил пообщаться со своими одноклассниками.
Мало-помалу перед Фионой стала открываться История Великой Измены, которую все в более ярких подробностях живописала перед ней миссис Хили. Поначалу она не хотела слушать эти откровения.
— Не надо мне рассказывать, миссис Хили, прошу вас! Потом, когда у вас с мистером Хили все наладится, вы об этом сами пожалеете! — говорила она.
— Нет, не пожалею. Мы с тобой друзья. Кстати, это надо нарезать гораздо мельче, Фиона, зачем нам такие здоровенные кусищи! Ты должна меня выслушать. Тебе необходимо знать, что представляет собой отец Барри.
Еще два года назад в семье царили мир и спокойствие, по крайней мере, относительные. Работа у мужа всегда была не из легких, но она с этим мирилась — куда деваться-то! Иногда он приезжал домой в половине пятого утра, иногда и вовсе целую ночь напролет развозил овощи. Но зато днем ему полагался отдых, и это время они нередко проводили в свое удовольствие. Как-то раз они пошли в кино, на двухчасовой сеанс, а потом сидели в кафе, пили чай и ели сдобные булочки с изюмом. Ей завидовали все женщины в округе! Никто из них не имел возможности посреди дня отправиться с мужем в кино. И в то время, в то старое доброе время, он нипочем не хотел, чтобы его жена работала, заявляя, что зарабатывает вполне достаточно для них троих. Ему хотелось, чтобы она содержала дом, стряпала и встречала его, когда он возвращается с работы. Тогда у них была хорошая жизнь.
Но два года назад все переменилось. Он встретил какую-то женщину и закрутил с ней роман.
— Почему вы так в этом уверены, миссис Хили? — спросила Фиона, отмеряя изюм для фруктового пирога. — Мало ли что могло случиться: может, ему пришлось больше работать, или движение на дорогах стало более напряженным. Вы же знаете, какие пробки возникают на шоссе в час пик.
— Какой может быть час пик в четыре утра, когда он обычно возвращается домой! — с мрачным выражением лица парировала женщина.
— Значит, его излишне загрузили работой.
— Я наводила справки в его компании. Мне сказали, что он работает всего двадцать восемь часов в неделю.
— Может, ему далеко ездить? — уже ни на что не надеясь, предположила Фиона.
— Его работа в десяти минутах ходьбы от нашего дома, — ответила мать Барри.
— Ну, значит, ему захотелось чуть побольше побыть одному.
— Разумеется. Настолько, что он стал спать в отдельной комнате.
— Наверное, чтобы не будить вас.
— Нет, чтобы не находиться рядом со мной.
— А если тут и впрямь замешана женщина, кто она, по-вашему?
— Пока не знаю, но обязательно выясню.
— Может быть, кто-то с его работы?
— Нет, это вряд ли, тех я знаю всех до единой. Но, возможно, он каким-то образом познакомился с ней именно через работу, а это может быть половина Дублина.
Слушать такие истории Фионе было очень тяжело.
— Она говорит с тобой об этом? — спросил ее как-то раз Барри.
Почему-то Фионе казались священными эти доверительные разговоры возле посыпанного мукой стола и кипящих на плите кастрюль, за чашечкой кофе в перерыве между приготовлением различных блюд, когда она сидела на диване, толстый одноглазый Каскарино мурлыкал у нее на коленях, а Несса Хили изливала ей свою душу. Она считала Фиону своим другом, а разве можно пересказывать другим то, в чем тебе исповедуется друг! Поэтому Фиона солгала Барри:
— Ну, так, иногда что-нибудь скажет.
Теперь они с Барри виделись очень часто. Ходили на футбольные матчи, в кино, а когда погода стала получше, часто садились на мотоцикл и совершали прогулки в Уиклоу или Килдер. Фиона увидела множество мест, где раньше никогда не бывала.
Барри пока не предлагал ей принять участие в поездке в Рим — viaggio, как они это называли, однако Фиона надеялась, что рано или поздно это случится, поэтому на всякий случай подала заявку на загранпаспорт.
Иногда они проводили время вместе со Сьюзи и Луиджи. Те пригласили их на свою свадьбу, которая должна была состояться в Дублине в середине июня. Сьюзи сообщила, что идея пожениться в Риме, слава Богу, была отвергнута. Против этого решительно выступили и ее родители, и родители Луиджи, а также их друзья, которые не собирались ехать в Вечный город, но очень обиделись, что их хотят лишить возможности присутствовать на свадебной церемонии. Так что поездке в Рим предстояло превратиться в медовый месяц.
— А ты сама-то учишь итальянский? — спросила Фиона.
— Вот еще! — фыркнула Сьюзи. — Если итальянцы захотят со мной пообщаться, пусть говорят на моем языке.
Если бы этой рыжеволосой красавице пришлось пересекать Северный Полюс, она бы и от эскимосов потребовала изъясняться на английском.
А потом начались хлопоты по организации вечеринки, целью которой было собрать деньги на поездку в Рим. Учащиеся вечерних курсов — все тридцать человек — должны были обеспечить еду, а заботу о напитках взял на себя универмаг. Кто-то сказал, что приведет рок-группу, участники которой согласны выступить бесплатно, с тем только условием, чтобы их фотография появилась в местной газете. Каждого из учащихся обязали привести пятерых гостей, а те должны были заплатить по пять фунтов с носа за право участвовать в вечеринке. Устроители рассчитывали получить 750 фунтов, необходимых для viaggio. Под конец планировалась грандиозная лотерея с великолепными призами, от которой ожидалось еще 150 фунтов. Туристическое агентство обещало предоставить существенную скидку на билеты. В Риме уже был заказан pensione, [76] затем группа должна была провести по одному дню во Флоренции и в Сиене, после чего — вернуться в Рим.
76
Пансион (итал.).