Уроки музыки и любви
Шрифт:
– Мало кто из людей способен прямо высказаться насчет того, что нечто в облике богатого человека не соответствует его статусу.
– Я не умею юлить.
Его улыбка превратилась в откровенную усмешку.
– Приятно слышать. Но возвратимся к вашему вопросу. Ведь это был вопрос, не так ли? – Нео говорил с легким греческим акцентом, который казался ей восхитительным.
Ей хотелось узнать о нем больше. Да, именно так. Она сдержала вздох. Согласно информации, которую она раскопала в Интернете, Нео оставил Грецию совсем молодым человеком. Тем
– Может быть, и нескромный, но да, – кивнула Кэсси.
– Я не возражаю против такого рода нескромности. Нескромность папарацци, желающих знать имя и размеры моей последней подруги, – это совсем другое дело.
Щеки и шея ее покраснели.
– Да, понятно. Обещаю вам, что не буду задавать подобного рода вопросы.
– Ваше любопытство гораздо более невинное.
Кажется, ему нравилось это. Странно… Лично ей ее невинность совсем не нравилась.
– Отвечу на ваш вопрос. Считаю, что человек зарабатывает деньги не для того, чтобы тратить их впустую. Моя одежда являет собой некий фасад для наших инвесторов и покупателей. Мои часы технически ничем не отличаются от «Ролекса», но стоят несколько сотен долларов, а не несколько тысяч. Мой автомобиль достаточно дорогой, чтобы произвести впечатление на других людей, но не слишком дорогой, ведь мне всего-то и надо, чтобы я на нем мог добраться из пункта А в пункт Б.
– В отличие от многих других мужчин, автомобиль не является для вас игрушкой.
– Я перестал играть в игрушки еще в приюте… Она читала о том, что Нео жил в сиротском приюте, прежде чем уехать из Афин. Сотрудники его пресс-службы не скрывали от общественности того факта, что у их шефа было тяжелое детство.
И это она могла понять. Например, официальные биографы Кассандры сообщали о том, что родители ее умерли, но ничего не говорили о продолжительной болезни ее матери. И никто не догадывался о том, какие мучения пришлось пережить им с отцом: несколько лет их дом был погружен в тишину и окутан страхом потери самого близкого и любимого человека.
Смерть отца была неожиданной – сердечный приступ мгновенно унес его. И жизнь ее изменилась. «Восходящая звезда», как все ее уже называли, Кассандра Бейкер, уединившись дома, перестала выступать на публике.
– Некоторые люди пытаются восполнить потерю своего детства, снова становясь детьми.
– Я слишком занят.
– Да, действительно.
– Но ведь у вас тоже не было детства. – Он сказал это так, словно это был непреложный факт.
Словно это ничего не значило. Но разве она не решила уже давно, что это действительно ничего не значило? Прошлое нельзя изменить.
– Почему же вы решили заняться уроками музыки? – спросила она Нео, желая говорить о чем угодно, только не об этих мрачных годах.
– Я проиграл пари.
– Своему
Он поднял брови при упоминании Зефира Никоса:
– Да.
– Если это так, то он такой же богатый, как и вы?
– Да, ну и что?
– Он потратил сто тысяч долларов на уроки музыки, которыми вы не хотели заниматься. Мне это кажется очень легкомысленным.
– Да, не хотел… – Нео, казалось, и сам был шокирован этой мыслью. – В молодости я хотел научиться играть на пианино, но у меня не было возможности. А теперь мое время гораздо дороже, чем деньги… Правда, Зефир не считает, что легкомысленно потратился. Он уверен, что в моей жизни должно быть что-то еще, кроме работы, что помогло бы мне расслабиться.
Но такая баснословная цена за один урок казалась Кассандре совсем не расслабляющей.
– Но он почему-то не захотел найти более дешевого преподавателя.
– Мы с Зефиром считаем, что нанимать надо самых лучших специалистов. А вы – первоклассная пианистка.
– По крайней мере, так мне говорят. – Кэсси слышала об этом много раз в своей жизни.
– Кстати… Почему вы выставляете свои уроки на благотворительном аукционе? Ведь вы не учитель музыки, а известный и успешный композитор и музыкант.
– Многие талантливые пианисты хотят заниматься со мной. И я даю им шанс сделать это.
– Но вы прекратили давать концерты?
– Я предпочитаю тихую жизнь, без новых людей. Но все-таки иногда мне становится одиноко. Я не хочу становиться отшельницей. – Хотя во многих отношениях она ею уже стала.
– И вы расстроились, когда узнали, что ваши уроки купил новичок?
– Нет, не расстроилась. Хотя очень нервничала. На самом деле, пришла в ужас… – Она улыбнулась ему жалкой улыбкой. – Я была так напугана, что умоляла моего менеджера избавить меня от этого.
– Но он тем не менее не связался с Зефиром или со мной, чтобы отменить уроки.
– Нет.
Глаза его сузились, но она не понимала, что вызвало его недовольство.
– Почему же вы были так напуганы? Ведь вы и прежде давали уроки.
– Но не миллиардеру.
– Я такой же, как все.
Настала очередь Кэсси нахмуриться. Ей не понравилась эта ложь.
– Как человек, который ратует за правду, вы солгали очень легко. Вы нисколько не верите в то, что вы такой же, как все.
И снова эта полуулыбка тронула его губы.
– Вы более проницательны, чем я предполагал.
– Вы не склонны к самообману, насколько я поняла.
Он пожал плечами:
– Я сделал ошибку, поделившись некоторыми тревогами со своим доктором. Грегор – а он не только мой доктор, но и друг Зефира – рассказал ему о моих опасениях.
– Но эти тревоги мешали вам, не так ли? – спросила она, уже зная ответ.
– И как вы догадались об этом?
– Вы человек, находящийся в прекрасной физической форме и в то же время – в зените своей профессиональной карьеры. И вы были задеты, когда поняли, что существует некая сила, которую вы не можете объяснить.