Уроки переносятся на завтра
Шрифт:
– Как не помнить? Мы с ним столько леса повалили!
– У нас что, за это на Колыму отправляют?
– возмутился Серега.
– О, нет!
– Шнырь многозначительно поднял вверх палец.
– Всё гораздо сложнее.
Предстоял интересный вечер, и студенты замерли в предвкушении.
– Звали нашего самогонщика Филипп, - начал издалека Шнырь.
– Сам он не пил, не курил и был примерным семьянином. Пятеро детей — мал мала меньше. Жена красавица. А зарплаты — сто двадцать инженерных рублей. Ну, у вас это ещё впереди, - подтрунил он слегка над собравшимися.
– А тут как-то помер его двоюродный дядя и оставил в наследство...
– Самогонный аппарат, - подсказал Лёха.
– Правильно! Отходя в мир иной, он судорожно вцепился в руку Филиппа и прошептал на последнем издыхании: «Береги его, Филя! Он принесёт тебе счастье». И в тот же момент дал дуба. Ну, воля умирающего — закон. Взял Филипп аппарат и поставил дома в сенях, потому что пользоваться им не умел. Полгода, наверное, стоял агрегат без дела. Но тут случилось гостить у них одному дальнему родственнику... Или однокласснику? Уже не помню. Так вот. Увидел он аппарат и изумился: «Экое чудо техники у вас в сенях стоит, а вы впроголодь живёте». И научил он Филиппа нехитрому искусству приготовления зелья. Разные рецепты брашки подсказал: и просто на сахаре, и на картошке, и на свёкле. И объяснил, как из мутной бурды получить прозрачный и благородный напиток. Весь технологический цикл они прошли вместе, бок о бок. Филипп всё запомнил и для верности ещё в блокнот записал.
Уехал родственник, и стал Филлип приторговывать продуктом. Спрос на него оказался сумасшедшим. В магазинах за водкой очередь. На час позже открытия пришёл — полки пустые. А ночью так вообще все заведения закрыты, да и денег на них не напасёшься. Короче, поллитровочки улетали в миг по два рубля за штуку. Он уже стал подумывать о расширении производства, как вдруг — бац! — приходит милиция с обыском. А он, глупый, даже и спрятать-то машину не удосужился.
– Неопытность, - покивал головой Лёха, второй раз за вечер обнаруживая болтливость.
– Да, - согласился с ним Шнырь.
– Зелёный он был, зеленее некуда. Хотели ему дать пятнадцать суток, но дети тут начали плакать и за портки его хватать — такой вой подняли! И не выдержало сердце милицейское. Протокол составили, как положено, аппарат реквизировали в пользу государства, а Филиппу объявили строгий выговор с занесением в книгу для предупреждений.
Ушли они, и Филипп задумался, как дальше быть. Только они, можно сказать, стали подниматься на ноги — купили малолетним по велосипеду, жене справили сарафан из ситца — и вот тебе на! Два дня он бродил по комнатам, сам не свой, а на третий день заперся в сарае и сделал новый аппарат. Без всяких чертежей и подсказок. Принцип он давно ухватил — не даром инженер. И к организации процесса он теперь решил подойти со всей серьёзностью. Поставил он цех в огороде, возле забора, в зарослях дикой малины и лопухов. А чтобы дым подозрительный не коптил, провел электричество.
Дела снова пошли в гору. Торговал он осторожно: в руки давал только тем, кого знал лично, или по хорошей рекомендации. Для отвода глаз каждый день ходил на работу, взял там на себя какую-то общественную нагрузку — вроде, распространителя билетов лотереи ДОСААФ — и записался в хор местного дома культуры. Но все эти ухищрения не помогли ему.
Вернулся он как-то домой, а там уже полно милиции и понятых. Вспарывают матрацы, подушки, вёдрами в сенях гремят, обнюхивают кастрюли и бидоны. Жена, понятно, в слезах, но на неё никто внимания не обращает. Закончили они в доме и перешли в огород. Перекопали картошку, хотя ей ещё две недели положено сидеть в земле было, обломали яблони, из сортира даже вычерпали жижу. А потом какой-то умник догадался вдоль забора пройтись. Там-то лабораторию Филиппа и накрыли.
– Эх! Филя, Филя!
– сказал ему участковый.
– Мы к нему, как к человеку. А он?
Был народный суд. Куча свидетелей, пострадавших. Приехал сам директор трикотажной фабрики, где подсудимый работал — положительные характеристики привёз. Ну, конечно, всех детей жена притащила, теща нарядилась в траур и рваное. Два часа они заседали и постановили дать Филиппу год условно с конфискацией всей алюминиевой и оцинкованной посуды.
– Но он не собирался сдаваться на милость врагу, - предположил Серега.
– Ни за что!
– согласился Шнырь.
– Он только сделал небольшую паузу. Притормозил. Во-первых, чтобы волны успокоились, во-вторых, чтобы вывести мысли на простор. На новый уровень. В библиотеке целыми днями пропадал, читал классиков...
– Самогоноварения?
– не поверил Дед Магдей.
– Ну, что ты! Мы их знаем совсем с другой стороны. Но умный человек, на то он и умный, что сумеет найти то, что ищет. И даже там, где другим кажется, ничего нет.
– Гадом буду, у Тургенева он идею слямзил!
– выскочил ББМ.
Серега недоверчиво посмотрел на него:
– Где именно?
– Точно не помню. Но у него же вечно все эти мужики, деревня. Значит, и самогонка.
– Тогда уж, скорее, Гоголь. Или Некрасов.
– Поэт?
– А что ты имеешь против поэзии?
– Ну, не знаю... В стихах про самогон как-то не очень.
– Почему нет? Рифмуется отлично. Самогон — вагон. Помнишь, ехали отец с сыном в поезде? «А по бокам-то всё косточки русские...»
– Иди ты!
– ББМ начал сомневаться.
– Или: самогонка — девчонка. «Спрячь за высоким забором девчонку, стырю её с самогонкой!»
– Не спорьте, - вмешался Атилла.
– Дайте дорассказать.
– Да. Заткнитесь, - поддержал его народ.
И Шнырь вернулся к тому месту, где его так бесцеремонно оборвали.
– Литературный труд назывался: «В августе сорок четвёртого».
– А! Про разведчиков!
– обрадовался ББМ.
– Не столько про разведчиков, сколько про контр-разведчиков, - поправил его Шнырь.
– В книге немецкие диверсанты уходили от преследования, постоянно меняя дислокацию. Каждый раз их рация выходила в эфир в новом месте и вела сеанс не более пяти минут. Казалось бы, что общего между самогонным аппаратом и рацией? Но Филипп сумел ухватить из произведения главное: сделать точку передвижной.
На последние сбережения он купил мотоцикл с коляской и оборудовал его для своих целей. Аппарата, как такового, не было и в помине. Он заливал брашку в самодельный радиатор, который нагревался от двигателя, пары выходили через выхлопную трубу, смешиваясь с отработанным бензином, а конденсат капал в специальный пластмассовый контейнер, расположенный в люльке.
Для пущей конспирации он поменял работу и устроился курьером в газету. Он мог теперь безнаказанно разъезжать целыми днями по городу, вырабатывая самогон и не вызывая подозрений. Другим преимуществом нового подхода стало то, что он мог доставлять зелье прямо на дом алкашам, за что брал дополнительные пятьдесят копеек с бутылки. Пустяк, скажете, но вы умножьте цифру на объёмы.