Уроки подчинения или Это приличная Академия! 2
Шрифт:
— Пока не доводилось.
— Драконы не особенно склонны к искусству, — заметила я. — Эмоциональная чуткость — прерогатива людей.
Хотя я не смотрела в сторону Эла, но на деле это замечание было шпилькой в его адрес — и сам дракон не мог не учуять этот момент. Поймав его взгляд, я тут же повернулась к Алеку:
— Не думала, что ты вернёшься.
— Пора начинать верить людям, Стелла.
Он назвал меня по имени — и от этого стало не по себе.
— Прости. Я и в самом деле… — резко вдохнув, я отошла в сторону — к бару, где на длинных узких полках
Вернувшись к камину, я расставила на столе бокалы и, взяв из рук Алека уже вскрытую бутылку ароматной настойки, разлила её в пять бокалов.
— Нам всем надо расслабиться и отдохнуть, — сказала я, убрав бутылку на барную стойку. — Ночь впереди длинная, так что давайте забудем ненадолго наши разногласия и просто выпьем.
— А Митчеллу примотаем бокал к лицу? — саркастично уточнил Эл, который был более чем не в духе. Я молча подняла трубочку, демонстративно покрутив ею перед носом дракона.
— Буду лично держать бокал так, чтобы Мик мог выпить вместе с нами. Ему тоже не помешает.
— Вообще-то, алкоголь может ослабить действие успокоительной структуры, — пробормотал Эл. Со вздохом он подошёл к барной стойке, взял бутылку и почти залпом выпил всё, что в ней оставалось. Не так уж много, на самом деле — не больше пары бокалов. Потом поднял бутылку перед собой и кивнул Алеку: — Спасибо за пойло, друг. Может, ты не такой уж и…
— Эл! — я покраснела после того, как он закончил фразу. Дракон пожал плечами и ловко бросил бутылку в мусорное ведро. Раздался громкий звук разбившейся керамики. Алек поморщился:
— Бабушка просила посуду вернуть…
— Хочешь, своими руками вылеплю такую же, — нехорошо усмехнулся Эл.
Я покачала головой. То, что он был не в духе — дело ясное. День был длинным и тяжёлым, особенно для него, а теперь ещё до глубокой ночи сидеть тут и ждать, когда закончится встреча. Часы показывали, что начался второй вечерний час. Значит, двери откроются совсем скоро.
Спустя некоторое время мы сидели перед камином, молча глядя на танцующие языки пламени. Алек негромко перебирал струны своего инструмента — достаточно тихо, чтобы при этом отчётливо слышался треск обуглившихся дров. Даже Мик, прежде очень разговорчивый, молча потягивал через трубочку настойку, когда я подносила её к его рту.
— Как думаете, каким будет следующее испытание? — спросила я, не отрывая взгляда от камина. Казалось, стоит мне закрыть глаза — тут же усну, но веки при этом не опускались даже для того, чтобы моргнуть.
— Дожить бы до него ещё, — Эл взял кочергу и, склонившись вперёд, немного пошурудил угли.
— Кстати об испытании, — Алек перестал играть и хлопнул по пузу своего инструмента. — Я спросил у всех наших: никто не столкнулся с препятствиями во время посева. Линда говорит, им вообще почти не пришлось переваливать через хребет, дотягивались до потока из щели и подзаряжались все вместе, во время привалов.
Мы с близнецами переглянулись.
— Не нравится
— А может, вам нарочно раздали задания разной сложности?
— Зачем? — не понял Эл.
— Зачем — не знаю, но из вашего разговора понял, что с испытанием все команды справились примерно одинаково хорошо. Несмотря на разные условия. Может, в этом и был замысел?
— Не знаю насчёт замысла, — Ной отхлебнул из своего бокала и постучал пальцами по ручке кресла. — Но профессора должны были разведать обстановку прежде чем делить пространство на сектора. И нам мало того что попался очень неудобный, так ещё и этот барьер.
— Думаешь, профессора специально усложнили нам задачу? — спросила я.
Алек поморщился:
— Да ну, смысл-то какой. — Увидев, что я собралась сходить за охлаждённой бутылкой, он жестом велел мне сидеть и потянулся за нашими бокалами: — Хватит бегать, давай я.
Как только он отошёл, Мик склонился ко мне и зашептал:
— Становится совсем плохо, у меня уже всё тело ломит. Если вы хотите, чтобы Алек не сбежал, его бы тоже не помешало связать.
Близнецы склонились над журнальным столиком, будто бы изучая лежащее на нём меню завтраков, но на деле внимательно слушая наш разговор. Алек будто бы не заметил ничего. Он напевал себе под нос, бренча посудой.
— Ты что говоришь, — прошептала я в ответ, — он совершенно спокоен.
— Вот именно! Он спокоен — значит, он уже решил, что всё равно пойдёт. Иначе бы весь извёлся. Поверь мне: как только вы отвернётесь, он ускользнёт и будет в Красной Комнате прежде, чем вы его догоните.
— Значит, не будем спускать с него глаз, — тихо ответил Ной.
— Будто это помешает ему свалить, — хмыкнул Эл.
— Думаешь, мы не сможем его остановить?
— Сможете, — кивнула я. — Только смысл не в том, чтобы не дать ему пойти, а в том, чтобы посмотреть на его реакцию. И всё же…
— О чём секретничаете? — насмешливо спросил Алек, возвращаясь с пятью бокалами в руках. Как настоящий профессионал, он аккуратно поставил их на центр столика, не разлив при этом ни капли. — Стоило только отвернуться, а вы уже заговоры строите.
— Алек, — серьёзно произнесла я. — Мы благодарны тебе и за настойку, и за музыку, но нам придётся тебя связать.
— Что? — он захлопал ресницами с видом самого невинного, удивлённого щенка. — Почему? Разве я дал тебе повод думать обо мне плохо?
— Алек, — я подошла к нему и взяла старого друга за руку. Почему-то теперь, когда он уже мне не нужен, этот жест дался так легко, будто он всю жизнь был мне как брат. — Я знаю, что ты и сам можешь противостоять притяжению Клуба, но всё же мне хотелось бы понаблюдать за тобой, и потому вынуждена перестраховаться. Нам придётся связать и тебя тоже. Хотя бы на пару часов.
Он некоторое время смотрел на меня, а я вытащила из кармана второй ошейник, который недавно сняла с Ноя. Эл резко обернулся на брата, словно хотел убедиться, что тот тоже без ошейника.