Уроки разбитых сердец
Шрифт:
— Какая же ты наивная, — фыркнула Карла.
— А ты циничная, — вяло огрызнулась Иззи и высунула язык.
С прической тоже нужно было срочно что-то делать, и Марселло, один из любимых парикмахеров Иззи, хорошо знакомый ей по съемкам, пообещал привести в порядок ее волосы, если она приедет к нему в салон.
— Я вижу тебя в образе Одри Хепберн. Мне явился ее дух, — торжественно возвестил он, когда Иззи ввалилась в салон, успев к тому времени заехать домой переодеться и накраситься прямо в такси.
— Тогда заканчивай поскорее, — с мрачным видом сказала Иззи и села в кресло.
—
Острым кончиком расчески он отделил прядь волос Иззи, словно не решался коснуться их рукой, и брезгливо скривился. Марселло был родом из Бруклина. На выпускном вечере в школе он пережил настоящую трагедию, когда его не выбрали королевой бала, и с тех самых пор неизменно находил утешение, разыгрывая роль королевы в изгнании.
— Забудем Одри. Я вижу перед собой… женщину, которая только что рылась в помойке в поисках еды и вдобавок вот уже месяц не мыла голову…
— Да-да, очень смешно, тебе давно пора открыть собственное шоу, Марселло. Мне через двадцать минут нужно срываться, чтобы успеть в «Плазу». Ты не мог бы для разнообразия войти в контакт с духом Иззи Силвер и придать ей чуть более симпатичный вид? Почему я должна быть похожа на кого-то другого?
— Таковы правила хорошего тона, моя сладкая. Ты же хочешь выглядеть стильно? — Марселло вздохнул и выразительно закатил глаза с видом мученика, которому в тысячный раз приходится объяснять, что земля круглая. — Никто не желает быть похожим на себя. Это слишком скучно. Зачем быть собой, когда намного интереснее быть другим?
— В том-то и беда, — горячо возразила Иззи. — Мода на этом и стоит. Все мы уверены, что недостаточно хороши, чтобы быть собой. Нам непременно нужно пахнуть, как кто-то еще, носить те же шмотки и создавать чужой образ.
— Ты, случаем, не перебрала? — Марселло вопросительно поднял брови. — Выпей двойной эспрессо, кофеин пойдет тебе на пользу, а мне будет проще работать с твоими волосами. Стиль — это прежде всего фантазия, милая. — Марселло нахмурился и принялся обрызгивать ее волосы какой-то липкой дрянью из баллончика с яростью садовника, обнаружившего колонию вредоносной тли в своем винограднике.
— А как же озоновый слой? — пискнула Иззи.
— Кого нынче волнует озоновый слой? — пробурчал сквозь зубы Марселло, продолжая свое черное дело. — Видела Бритни в «Инкуайрере»?
Они еще немного посплетничали, пока Иззи пила эспрессо, а Марселло колдовал над ее прической.
— Ну как? Нравится? — спросил он, закончив работу, и повернул второе зеркало так, чтобы Иззи могла увидеть свой затылок.
Он превратил ее кудряшки цвета карамели в пышное облако нежных локонов, которые красиво обрамляли лицо, придавай чертам мягкость. Немного подумав, Марселло отказался от Одри в пользу Мэрилин. Божественной Мэрилин в светло-каштановом исполнении.
— Чудесно! Вылитая кинозвезда. — Иззи состроила шутливую гримаску. — Точнее, старая, заезженная кляча, которая косит под звезду.
— Ты, кажется, говорила, что мне пора открывать собственное шоу? — ухмыльнулся Марселло. — Да ты сама прирожденная комедиантка.
Собравшаяся в «Плазе» публика настолько отличалась от ее привычного окружения, что Иззи растеряла все свое хваленое нью-йоркское хладнокровие. В молчаливом изумлении она разглядывала это диковинное собрание. В хорошо знакомом ей мире моды носили «Американ аппарел» в сочетании с какой-нибудь вещицей от Маккуина, и это считалось хорошим тоном. А здесь в одном месте были собраны бесчисленные шедевры самых высококлассных модельеров. Выглядело это чертовски странно.
Перед глазами Иззи мелькали одежда, драгоценности, туфли и сумочки настолько изысканные и шикарные, что их баснословную стоимость не обязательно было подчеркивать, выставляя напоказ известную марку — от них и так за версту разило деньгами. Изящно скрываемое богатство соседствовало здесь с кичливой роскошью. В зале было полно нуворишей, у которых каждая часть тела была обозначена каким-нибудь примечательным ярлыком, так и кричавшим: «Внимание, Томми Хилфигер! Майкл Коре! Донна Каран!»
Женщины таскали на себе бриллианты немыслимых размеров. Одного такого камешка Иззи с лихвой хватило бы, чтобы заплатить за квартиру на год вперед. Сумасшедшее число карат на одну единицу площади ошеломляло, но лицо Иззи оставалось бесстрастным.
Самая высокая и крупная девочка в школе при монастыре Пресвятого Сердца Иисуса в Тамарине давным-давно научилась владеть собой. Что бы ни происходило вокруг, Иззи казалась невозмутимой и равнодушной. Она никогда не вскидывала надменно голову и не задирала вверх подбородок, выражая презрение. Ей не было в этом нужды. Спокойная уверенность в себе облекала ее словно просторная долгополая мантия. Иззи величавым жестом запахивалась и небрежно расправляла воображаемые складки, давая понять всему миру, что она вполне довольна жизнью и неизменно готова к действию.
Ее прическа благодаря Марселло выглядела безукоризненно. Облегающее шелковое платье цвета зеленого винограда — творение нового дизайнера, пока никому не известного, но определенно знающего свое дело и умеющего наилучшим образом подчеркнуть достоинства аппетитной женской фигуры — стоило куда дешевле блистательных туалетов остальных гостей, но Иззи в нем смотрелась просто сногсшибательно. Как любила говорить дорогая бабуля Лили, уверенность в себе дороже любого бриллианта.
Откровенно говоря, бриллиантов у Иззи не было вовсе. Ни один мужчина никогда не дарил их ей, а для Иззи эти камни всегда ассоциировались с браком. Мужчина преподносит девушке перстень с бриллиантом, когда делает ей предложение, или дарит жене бриллиантовое колье по случаю рождения ребенка. Что же касается сильных духом незамужних женщин, те покупают себе дорогую бижутерию и носят ее с гордостью.
Иззи ничуть не стыдилась своих браслетов и длинных серег из венецианского стекла, поскольку расплатилась за них сама. Пусть она не могла позволить себе выложить двадцать тысяч долларов за билет, но это еще не повод, чтобы чувствовать себя на этом обеде человеком второго сорта.
При виде торжественного убранства зала Иззи восхищенно вздохнула. Все здесь было сливочно-кремовым. Кремовые скатерти, кремовые спинки стульев, кремовые розы в вазочках в окружении тончайших веточек сухоцвета. И над этим великолепием витал головокружительный аромат больших денег.