Уровень ненависти: Сосед
Шрифт:
Тем не менее, пускать ситуацию на самотек было неразумно. Отнесла кофе Злыдне и, не теряя времени даром, обновила резюме на всех известных сайтах, приплюсовав пару месяцев работы офис — менеджером, хотя не была уверена, добавит это баллов или, напротив, отнимет.
Заявление на увольнение по собственному желанию вложила в папку «На подпись», да и отнесла при первой же возможности. Давать шанс передумать Стервозине не хотелось. Мало ли, что ей там еще в голову стрельнет. Не хватало мне еще записи в трудовой — по статье.
Прихода Илоны ждали всем коллективом.
Неужели во взрослом мире все так бесчеловечны? Или в профессиональном мире? Грустно. Не привыкла я к такому. И не очень хочется привыкать.
Или это особенность нашего коллектива? Ой, надеюсь. Тогда и уходить не так печально. Заразят еще черствостью. Ну их.
Не день, а испытание на прочность.
К приходу родственницы директрисы я уже перебесилась, успокоилась и даже сходила на обед вместе со всеми. Не строить же из себя оскорбленную невинность вечно. Неприятно, но не смертельно. Жить буду.
Илона, к моему разочарованию, оказалась девушкой серьезной и толковой, так что шансов остаться хотя бы для подстраховки «тупой пробки» не осталось, окончательно похоронив надежды на благоприятный исход событий.
Ну и ладно. Не больно — то и хотелось. И вообще, коллектив здесь ужасный, а директор — и того хуже!
Хотя… кому я вру? Естественно, расстроилась. Желание поскорее попасть домой, открыть бутылку вина и пореветь вволю преследовало с самого утра, но не показывать же это всем и каждому! Ни за что!
Как говорит мама: «Улыбку — на морду лица, нос — наверх, походку — от бедра! И домой — реветь». И добавляла всегда: «Но не дольше получаса. А то нос превратится в тыкву».
И ведь помогало! Я всегда казалась окружающим сильной и независимой, уверенной в себе и позитивной. Может, иногда несколько чрезмерно позитивной. Зато никто не лез с жалостью и советами, что уже хорошо. Не люблю подобное участие — сразу чувствую себя дном и расстраиваюсь еще сильнее.
Накрутив себя до здоровой злости, улыбалась пуще прежнего и, надеюсь, выглядела не растоптанной и проигравшей, а уверенной в себе молодой девушкой, у которой все еще впереди. Но режим «милая фиалка» не включился и напоследок, за день до увольнения, не отказала себе в удовольствии сделать гадость — сердцу радость.
Я не специально, оно само!
Возможно, конечно, согрешило подсознание, уж больно я была обижена на руководительницу. Но, что сделано, то сделано.
Кира Алексеевна имела неосторожность заболеть за пару дней до важной встречи, чувствовала себя плохо, как — никак гайморит — это не простое ОРВИ, таблеткой парацетамола временно не спасешься.
Илоны в офисе не было и я, совершенно непреднамеренно (да, да, я настаиваю, что это все — совершеннейшая случайность!) оговорилась, когда созванивалась с партнерами нашей ненаглядной компании. Трубку взяла не секретарь, а сам руководитель — напористый и жесткий в достаточной степени, чтобы я смешалась и повела себя глупо. Говорю же: не виноватая я, он сам!
— К сожалению, Кира Алексеевна не сможет присутствовать…
— Мы не можем перенести встречу, — настаивал директор дружественной компании, — как вы знаете, дата согласовывалась заблаговременно, прилетят представители заказчика…
— Сергей Сергеевич, у Киры Алексеевны нет возможности высидеть длительные переговоры, у нее геморрой, она себя плохо чувствует, — тарахтела я, не сообразив, что собеседник не просто так кашлянул. — От нашей компании обязательно будет представитель, но мы еще не определились, кто конкретно.
— Я вас услышал. Кире Алексеевне, — мужчина повторно прочистил горло коротким кашлем, — здоровья. Как только примете решение о замене, сообщите, пожалуйста, моему секретарю, мы организуем встречу — знакомство, пусть даже и в два часа ночи, чтобы на итоговых переговорах не упустить контракт. Мы должны действовать слаженно и профессионально. Как обычно, впрочем.
Голос мужчины звучал странно. И эти его покашливания не на шутку смущали.
— Да, конечно, Сергей Сергеевич, — договаривала я уже, понимая, что ляпнула что — то не то. И зачем упомянула про гайморит, все — таки это не очень по — деловому.
В общем, хорошо, что запись об увольнении уже значилась в моей трудовой. Мало ли. Так спокойнее. И еще лучше — что об оговорке я узнала несколько позднее — когда снова перепутала названия заболеваний в разговоре с подругой, до этого же спокойно общалась и с коллегами, и с Кирой Алексеевной, и с деловыми партнерами.
Да так ей и надо!
Злорадствовала на эту тему, как вы поняли, я значительно позднее, а мерзкий день все не заканчивался и никак не улучшался. И даже возвращение домой не спасло. Если не сказать: ухудшило ситуацию.
Ни о чем не подозревая и мечтая о тихом — спокойном вечере, повернула ключ в замке. Дом встретил привычным уютом и запахом строительных материалов. Ладно, про уют — это я сильно преувеличила. Белые стены, даже не окрашенные, ламинат, натяжные потолки и обои на стеклах вместо жалюзи — вот и весь современный дизайн. Чересчур лофт или чрезмерный минимализм, можно сказать. Зато свое!
Ну и запах! Взвесь от штукатурки, не самая дорогая краска, только собранная мебель… Производственные запахи причудливо смешивались с постиранными с огромным количеством ополаскивателя с ароматом «морские минералы» тканями. Проветривание отчего — то совершенно не помогало. Видимо, что — то я делала не так.
Но и этот запах был своим. Приятным. Благословенным.
Квартиру мне купили родители и бабуля. Однокомнатная студия в хорошем пятиэтажном доме из красного кирпича, но без ремонта и даже без внутренних перегородок. Разумеется, старшие родственники не рассчитывали, что я сбегу в бетонную коробку как только в доме появится вода и электричество, думали, кровиночка, как порядочная (ну — ну), поживет с ними, а они тем временем доведут до ума квартиру.