Уровень ненависти: Сосед

Коняева Ирина

Тогда у меня едва не вывалились глаза. Я на цыпочках сбежала в спальню и рассказала Андрею об увиденном. Он только посмеялся и сказал, что быть такого не может. И пошел убедиться лично. И так же на цыпочках и с квадратными глазами сбежал из детской.

— Ну и ну! Со мной она так никогда не играла! — В его голосе слышалась детская обида.

— То-то детки ее любят. Уж явно не за кружки и секции, куда она их водит.

— Им нравится.

— Я подозреваю, что они ходят есть мороженое и смотреть «отвратительные» мультики в кинотеатре, — скопировала я ее интонации.

— Все

может быть, все может быть, — сказал тогда Андрей.

Но наше отношение к вредной и обожающей нравоучения бабушке Вити и Артема изменилось раз и навсегда. Наверное, ничто так не трогает сердце родителя, как найденный подход к их детям.

Но узнать тайну свекрови… Можно сказать, это стало моей навязчивой мыслью.

Но бабушка держала оборону.

Только вот почему-то именно сегодня решила приоткрыть завесу тайны.

— Ну ладно, так уж и быть, расскажу. Но в общих чертах! — предупредила она. — И под подписку о неразглашении.

— Да я хоть сейчас! — тихо, чтобы не разбудить полный дом родни, подтвердила намерения и подскочила, чтобы схватить блокнот для записей. — Что писать?

— Ой, Катька, не ерничай. Так расскажу. Но смотри, чтобы никогда никому.

— Клянусь!

— Так вот, — начала бабуля и внезапно замолчала и прислушалась.

Я тоже прислушалась, но ничего не услышала. Посмотрела на нее вопросительно. Но ответом мне стал тихий скрип двери.

— Доброе утро.

Изольда Викторовна собственной персоной. И при полном параде. С макияжем, прической, в красивом «домашнем» (по ее версии, остальные люди так могут и в оперу, и в театр сходить) костюме.

— Доброе, — поздоровались мы.

И я, признаюсь, подумала, что все, не узнать мне теперь секрета их взаимоотношений. Такой момент был удачный. Но бабуля в своем репертуаре взяла и поставила меня в неловкое положение одним предложением.

— Золя, а меня тут Катрин наша пытает, что такого я про тебя знаю таинственного, что ты ее не тиранишь со дня знакомства.

— Бабушка!

— Таинственного? — переспросила женщина и, попросив приготовить ей кофе, непонимающе произнесла: — А что там такого рассказывать — то? Тайны никакой нет.

— Как нет? — возмутилась я от кофе — машины.

Я себя давным — давно накрутила, придумала сто тысяч самых невероятных вариантов, где Изольда Викторовна то фигурировала в роли агента 007, то бежала из тюрьмы, то спасала «отца русской демократии», а тут «тайны никакой нет». Как это нет? Как, я вас спрашиваю?

Страшно захотелось топнуть ногой, и я еле себя сдержала.

И злилась про себя немного на бабулю. Тролля стовосемьдесятого уровня!

— Тебе действительно интересно, как мы познакомились? — удивленно спросила свекровь.

— Ну да, — подтвердила я. — Бабуля молчит как партизан.

— Ну, у нее это профессиональное. Их знаешь как в КГБ натаскивали?

— Как? — машинально уточнила я.

— Жестоко, — отрезала бабуля, закрывая этот вопрос.

— А мы познакомились, конечно же, по работе, — принимая чашку кофе, поделилась Изольда Викторовна. — Благодарю тебя, моя дорогая, — произнесла

она и начала рассказ, о котором я постеснялась ее просить сама: — Мы с мужем одно время были по его рабочим делам в Северной Корее. Это связано с ядерным оружием, моя дорогая, поэтому ничего подробного я тебе не скажу. Все, что есть в Википедии и прочих открытых источниках тебе в помощь. Ну и по возвращении твоя почтенная бабушка, — свекровь бросила взгляд в сторону бабули и дамы обменялись улыбками, — нас допрашивала. Так полагается. Вопрос все — таки серьезный и, как ты понимаешь, тайный.

— Но если вы ничего плохого не сделали, — начала я и тут же замолчала.

— О, я тебя понимаю. Почему я не стала издеваться над тобой при нашем официальном знакомстве, да. Хороший вопрос, кстати. Особенно, если учесть, что мой сын вообще не знакомил меня с первой женой и я вынуждена была ее терпеть целых два года. — Изольда Викторовна закатила глаза. — Катя, ты — хорошая девушка. Нормальная. Адекватная. Чистая и светлая. Может, все еще слишком наивна для наших российских реалий, но хорошая. И когда я увидела взгляд Андрея в тот день. Знаешь, он до этого никогда на меня так не смотрел, — призналась женщина, тяжко вздыхая. — Я поняла, что если тебя не приму, потеряю сына. Ты для него — все.

— Спасибо, — поблагодарила от всей души. Едва ли не сквозь слезы. — Спасибо, — подтвердила, срывающимся голосом.

— Золя, ну что ты, в самом деле? Не видишь, она снова беременна. Ее надо носить на руках и не давать ей плакать, а то твой сын будет бледнеть от каждой ее слезинки и трястись от страха, а потом орать благим матом, — выдала бабуля.

— Я не беременна!

— Ой, слышали мы это уже дважды. И что? Каждый раз по внуку, — не согласилась ба.

— В первый раз я не была беременна. Потому мы и решили это исправить.

— Ой, да если бы мы вас не поторопили, ты бы Андрею еще долго объясняла: сперва дом, затем обстановка, потом мне надо привыкнуть к этой мысли, — выдала «страшный секрет» Изольда Викторовна. — По тебе ведь сразу видно, что мнительная. А он тебя любит и, даже несмотря на свой характер, идет на поводу иногда. А внуки — это внуки. Они такие солнышки.

Бабушка и прабабушка моих детей переглянулись как самые настоящие заговорщики.

— Слушайте, у меня вдруг родилось совершенно невозможное, точнее, кажущееся таким, предположение. А вы, случайно, не свели нас с Андреем намеренно? — произнесла я медленно — медленно, все еще не желая поверить в то, что сейчас показалось таким очевидным.

Они радостно согласились жить на одной лестничной клетке. Даже вида не сделали, что их что — то не устраивает или стесняются, допустим. Помогали с ремонтом, сидели с Витей по очереди и вместе, даже забирали его на недельку — две, уговаривая нас с Андреем, что парень подрос и вполне может обойтись без родительской заботы.

Изольда Викторовна, конечно, делала вид, что вовсе не жаждет проводить время с пеленками и распашонками, но бежала по первому звонку, откладывая все дела. И часто привозила с собой бабулю, с которой они якобы не дружили.