Уровень: Война
Шрифт:
— Дэйн? — Перебила его Ани.
— Что?
— Спасибо, что взял меня сегодня с вами в бар.
— Ну, а как я мог не взять? Ты ведь, как-никак, часть нашей команды.
Ей стало тепло, хорошо.
— Правда?
— Правда.
— И они… Знаешь, они общались со мной, как с равной, никто не смеялся. Это так важно.
— Они никогда не смеются над профессионалами.
— Я все равно… не ожидала.
Дэйн крякнул и перелистнулстраницу. Но едва попытался начать читать, как она вновь перебила его.
— И ты позволил
Они пустили ее по кругу — ее трофей, — курили ее все вместе, по одной затяжке на каждого. Она и девять мужчин, действительно, как одна команда — Ани никогда не испытывала более приятного чувства. Происходящее не просто льстило ей — маленькой девчонке среди исполинов — заставляло наливаться гордостью и счастьем, испытывать совершенно неуместный восторг.
— Ты же выиграла ее, и она была твоя.
— Ну, все равно… — Ани смотрела в окно, за которым уже стемнело. Сегодня он снова довез ее до дома и не поцеловал. Каждый раз держался. — Другой бы сказал: «Не вздумай! Будешь потом плохо пахнуть…»
— Ты всегда хорошо пахнешь.
— Все равно бывают такие, которые гундят «не кури, не сори, картины руками не щупай…»
— Ани, я…
«…люблю тебя любую» — вдруг услышала она в тишине, в том месте, где голос в динамике прервался. Имел ли Дэйн в виду молчанием именно это? Эти ли слова недосказал вслух? Ей почему-то отчаянно захотелось услышать именно их.
— Что?… Ани?…
— Ничего. — На том конце усмехнулись. — Почитаем дальше?
— Ты хотел сказать что-то важное.
Эльконто молчал. О чем он думал? Между ними дома, дороги, кварталы, фонари, потоки машин и витрины магазинов, а она чувствовала его так же хорошо, как себя.
— Приезжай. — Неожиданно добавила она в динамик и затихла.
— Я…
— Что?
— Если я приеду,… - стук ее сердца вплетался в пульс ночи — жаркой, наполненной ожиданиями и нежными чувствами, ночи, — то уже не сдержусь. Особенно сегодня, после того, как я увидел тебя в военных штанишках.
— Дэйн…
— И тогда уже скажу все, что хотел сказать. Так что, в общем, если время для этой стадии еще не пришло…
— Дэйн…
— Да?
— Приезжай.
Он приехал лишь для того, чтобы отвезти ее в особняк. А после любил так нежно, как она едва ли могла ожидать. Под его горячими руками и жаркими губами, Ани чувствовала себя шелковым лоскутом, томимым негой облачком, бабочкой, крылья которой гладят чуткие руки волшебника.
Бархатное тепло кожи, ласковые прикосновения…
Ни веса тяжелого тела, ни казавшихся на вид грубых ладоней — лишь сплошное обожание в каждом жесте. Ее любили, ее ценили, ее холили и лелеяли, как прекрасный цветок, как единственную и самую красивую в раковине жемчужину. Ею восхищались, ее боготворили, на нее дышали с осторожностью, на нее смотрели с любовью.
— Дэйн…
— Да, моя милая…
— Ты со мной, со мной…
Их
Он наполнял ее, а она его. Она открыла ворота тому, кто въехал в них, глядя по сторонам с благоговением, и кто взирал на все с замиранием сердца. Такой никогда не обидит, всегда будет любить, уважать, защищать и оберегать. Такой человек использует каждую минуту своей жизни, чтобы показать, как сильно ценит вверенное в его руки сокровище…
Эта шея, плечи, мягкие волосы… Крепкие мышцы и такие ласковые руки… Невесомость и ищущие ее губы. Это невероятное чувство принадлежности друг другу и ощущение навсегда сошедшейся, из двух в одну, дороги.
— Мой…
— Твой, Ани. Только твой.
Часом позже она лежала на его груди, возила своим подбородком по его щекам, дурачилась и улыбалась. То и дело утыкалась носом в горячую шею, втягивала такой знакомый, такой родной запах и смеялась.
— Ты чего-то мне не сказал по «часам». Промолчал, помнишь?
Их пальцы все еще были сплетены, а через ладони, через соприкоснувшуюся кожу перетекало из одного тела в другое ощущение неземного блаженства.
— Вот ведь вредная девчонка…
— Можешь так и начать фразу. «Моя вредная девчонка, я хотел сказать тебе вот что…»
Дэйн тоже смеялся. Поглаживал ее руки, отворачивался, когда она пыталась нежно укусить его за нос.
— Говори-говори-говори! Говори уже…
— Моя вредная девчонка — ты самая лучшая на земле.
— Еще!
— Моя вредная девчонка — ты настолько чудесная, что мне ни на минуту не хочется тебя отпускать.
— Ой, как здорово… Еще! Пожалуйста, еще…
— Я бы свою вредную девчонку затискал так, чтобы она хохотала у меня в ладошках, не переставая…
— Еще!
— Свою вредную девчонку я никому и никогда не отдам.
— Правда?
— Правда.
— Никогда-никогда?
— Никогда. И все потому…
— Почему?
В этот момент оба сердца одновременно пропустили удар.
— …потому что я очень люблю свою вредную девчонку.
Ани затихла. На секунду успокоилась, прижалась к его груди щекой, зажмурилась от счастья, а после прошептала.
— Я тоже люблю тебя, Дэйн. Сильно-сильно.
Этим утром с кухни вновь доносилась музыка — кто-то включил радиоприемник.
Создатель, как это здорово, потянуться на теплых простынях, вдохнуть, пропитавший подушку, запах духов — ее духов — и просто лежать, слушая, как грохочет, перемалывая зерна, кофемолка. Просто знать, что все хорошо, и что дальше будет еще лучше.
Началась новая жизнь, и он чувствовал это.
Дэйн спустился вниз как раз к тому моменту, когда на столе уже стояла тарелка с яичницей, а одетая в знакомую белую футболку Ани разливала по кружкам горячий кофе.