Уровни абсурда
Шрифт:
Через пять минут на улице послышался громкий стук колотушки. Спустя некоторое короткое время колотушек стало три. А еще через полчаса соседи прослушали ряд свирепых пиратских песен в исполнении Томпкинса и хриплого хора ночных сторожей, собравшихся со всех окрестных улиц. Когда к дому Бэнгла прибыли сразу два констебля, кроме капеллы Томпкинса они обнаружили там всех соседей, которым почему-то совсем не спалось в эту дождливую и холодную ночь.
Бэнгл, услышав неожиданно наступившую тишину, обратился к Чипншпиллингу, который уже пришел в себя. Лорд, будучи связанным
– Ну, вот и все, – сказал Томас. – Сейчас констебль разберется, кто и куда должен входить и выходить. И после этого вы, сэр, узнаете, кормят ли завтраком обитателей бедлама.
Чипншпиллинг, презрительно скривив губы, ответил:
– Вы болван, капитан. Вы вмешались в предопределение и за это будете наказаны. Только наказывать буду уже не я!
Бэнгл пожал плечами, и пошел встречать констеблей.
Вечером следующего дня, сидя в пабе «Застрявший якорь», Бэнгл думал о вчерашнем безумном лорде. Помогал ему в этом Томпкинс, который выдвигал различные идеи, так как находился пока еще в более или менее здравом состоянии. Он говорил:
– Сам подумай, кэп! Если он лорд – то, естественно, лорд. И если это действительно так, то черта с два этого лорда упрячут в психушку, пока сего не захотят его богатые родственники. А с чего им хотеть? Он же не к ним влез, а к тебе. Потому его выпустят из желтого дома, и он опять пожалует к нам в гости. Так как безумие – навязчивая штука. И вообще, почему бы нам не выпить по этому поводу? Эй! Ну-ка, рому нам!
Бэнгл ударил рукой по плечу Томпкинса, пытавшегося встать со стула, и тот, основательно усевшись на прежнем месте, заткнулся. Капитан сказал:
– Я думаю, что ты во всем прав, Джерри. Кстати, какого черта ты заказываешь выпивку, не спросив у меня позволения на это? Ведь плачу за все я!
– Ничего подобного! – гордо произнес Томпкинс. – У меня есть чем платить!
Он достал из кармана шиллинг и сунул его под нос Бэнглу.
– Рому нам! – тут же раздался вопль из его глотки.
Бэнгл поморщился, но ничего не сказал.
Они выпили и Томас спросил:
– Что же теперь делать? Спать с заряженным оружием?
Томпкинс ничего ответить не успел, так как к их столу подошел толстый человек с основательно избитым лицом и нагло заявил:
– Хватит орать в приличном месте! В пабе орут только свиньи!
– Кто это? – удивленно спросил у Томпкинса Бэнгл.
– А это тот самый свиноруб Мак Кормик, которому я вчера подправил пятак, и про которого я тебе рассказывал, кэп, – радостно сообщил Томпкинс, потирая кулаки.
Избитое лицо подошедшего приставалы полыхнуло гневом. Но Бэнгл, не обращая на это внимания, незаметно сунул руку вниз и, схватив за ножку пустой соседний стул, спросил у Томпкинса:
– То есть именно этот джентльмен интересовался моей мореходной деятельностью?
– Да, – подтвердил Томпкинс, привставая и отводя для удара правую ногу назад. – Только джентльменом ты назвал его зря, кэп. Потому что Мак Кормик – самый настоящий хряк, и об этом свидетельствует его набитое свинское рыло!
Толстяк негодующе взревел и попытался схватить Томпкинса за воротник. Но не успел, так как в воздухе мелькнул брошенный Бэнглом стул, который с треском обрушился на его темя. Мак Кормик схватился за голову руками и со стоном согнулся пополам, повернувшись к Томпкинсу своим обширным задом. Джерри немедленно воспользовался этим благоприятным моментом. Он, особо не целясь, от души двинул уже занесенной ногой, и Мак Кормик улетел в пространство паба, ломая по пути стулья, столы и прочие предметы питейного обихода. Его полет сопровождался музыкальным звоном разбиваемых кружек, стаканов, тарелок и другой посуды, а также воплями посетителей, невольно попавших в траекторию движения столь громоздкого тела.
Томпкинс, улыбнувшись, заметил:
– Мой коронный удар прошел гладко, как всегда!
Бэнгл, хмыкнув, ответил:
– Молодец, старина Джерри. Вот только мне кажется, что нам сейчас придется туго. Видишь вон ту абордажную команду, которая несется к нам на всех парусах? Сдается мне, что этот твой Мак Кормик пришел сюда не один. И потому нам с тобой вряд ли поздоровится.
– Плевать на все, кэп! – взревел Томпкинс, переворачивая стол. – С тобой – хоть к дьяволу на рога! Пусть молятся, мы им зададим жару!
Бэнгл, согласно кивнув головой, взял в каждую руку по стулу и приготовился к бою.
Поддерживая друг друга, Бэнгл и Томпкинс подошли к своему дому. Чувствовали они себя неважно, но боевой дух в них совсем не иссяк. Томпкинс, шепелявя ртом, в котором теперь не хватало нескольких зубов, говорил:
– Нормально мы их отделали, кэп! Того длинного, который ударил тебя барной стойкой, я засунул башкой в камин и своим коронным пинком вогнал в дымоход. Он орал в трубу так, что, наверное, все черти в округе перепугались и побежали сдаваться в плен к архиепископу Кентерберийскому!
– Спасибо тебе, Джерри, – отзывался Бэнгл, помогая рукой челюсти, плохо двигавшейся при разговоре. – Я отомстил тому коротышке, который врезал тебе по уху лавкой. Сначала он получил от меня стулом по башке, а потом я выбросил его в окно. Если б ты не был занят тем длинным, ты бы обязательно услышал вопли коротышки, который орал «Алилуйя»!
– Хорошо провели время, кэп! – довольным голосом прошепелявил Томпкинс.
– Да уж, – согласился с ним Бэнгл. – Вот только про старину Фунта мы совсем забыли. Надо бы насыпать ему еды.
– Сейчас насыпем. Вот уже и дом. И огонек в окне…
Бэнгл резко остановился, отчего Томпкинс, державшийся за него, чуть не упал.
– Откуда этот огонек взялся? – спросил капитан. – Уже почти полночь. Прислуга давно ушла.
– Ага! – многозначительно произнес Томпкинс.
Они встали перед домом и принялись пьяно пялиться на него. В единственном окне первого этажа мелькал огонек, который перемещался, теряясь из вида и возникая вновь. Томпкинс, сглотнув подступившие к горлу нежелательные последствия опьянения, сообщил: