Усадьба Грилла
Шрифт:
Лорд Сом:
– Но можно привести кое-какие доводы в пользу того, что одни и те же испытания применяются ко всем, всем задаются одни и те же вопросы.
Преподобный отец Опимиан:
– Счастлив буду услышать, какие же это доводы.
Лорд Сом (помолчав немного):
– А уж этого, как говорит второй могильщик в “Гамлете”, “не могу знать” {163}.
И взрыв хохота заключил разговор.
1. ГЛАВА XX
АЛДЖЕРНОН И МОРГАНА. ЛЕС ЗИМНЕЮ ПОРОЙ
Les violences qu’on se fait pour s’empecher d’aimer sont
souvent plus cruelles que les rigueurs de ce qu on aime.
La Rochefoucauld {*}.
{*
Зима наступила рано. Декабрь начался сильными морозами. Мистер Принс, раз вечером зайдя в малую гостиную, застал там мисс Грилл одну. Она читала и при появлении его отложила книгу. Он высказал надежду, что не помешал приятным ее занятиям. “Соблюдая тон романтический” {165}, передаем дальнейший разговор, означая собеседников попросту по именам.
Моргана:
– Нет, ничего, я уж в сотый раз это перечитываю: “Влюбленный Роланд”. Сейчас идет место о волшебнице, в честь которой я названа. Вы же знаете, в этом доме царят волшебницы.
Алджернон:
– Да, Цирцея, и Грилл, и ваше имя ясно о том свидетельствуют. Впрочем, не только имя, но… простите, нельзя ли мне самому взглянуть, или, еще лучше, может быть, вы бы мне вслух почитали?
Моргана:
– Это про то, как Роланд оставил Моргану, спящую у ручья, и вот возвращается за волшебным локоном, с помощью которого только и может он выручить своих друзей.
Il Conte, che d’intrare havea gran voglio,
Subitamente al fonte ritornava:
Quivi tro’vo Morgana, che con gioglia
Danzava intorno, e danzando cantava.
Ne piu leggier si move al vento foglia
Corne ella sanza sosta si voltava,
Mirando hora a la terra ed hora al sole;
Ed al suo canto usava tal parole:
“Qualonque cerca el monde baver thesoro,
Over diletto, о seque onore e stato,
Ponga la mano a questa chioma d’oro,
Ch’io porto in fronte, e quel faro beato.
Ma quando ha il destro a far cotai lavoro,
Non prenda indugio, che’l tempo passato
Piu non ritorna, e non si trova mai;
Ed io mi volto, e lui lascio con guai”.
Cosi cantava d’intorno girando
La bella Fata a quella fresca fonte:
Ma corne gionto vide li Conte Orlando,
Subitamente rivolto la fronte:
II prato e la fontana abbadonando,
Prese il viaggio suo verso d’un monte,
Quai chiudea la Valletta picciolina:
Quivi f uggendo Morgana cammina {*}.
{*
Граф спешно к роднику вернулся, на поляну,
И обнаружил пляшущую беззаботно
И распевающую близ него Моргану.
Плясала столь легко, что чудилась бесплотной,
Кружилась, словно лист осенний, беспрестанно
И, устремляя взор то в небо, то на травы,
Так щебетала, не прервав на миг забавы:
“Кто в этом мире хочет обрести владенья,
Или богатство, или радости земные,
Тому лишь локон мой златой без промедленья
Схватить потребно - и тогда долой унынье.
Первейший он среди счастливцев без сомненья.
Но пусть отбросит колебания пустые,
Упустит время - упорхнет оно, как птица!
Я ж поспешу к нему с бедою воротиться!”
Так пела у ключа прекраснейшая Фата,
Смеясь, кружиться продолжала беспечально,
Не вдруг, в кустах приметив блещущие латы,
Нахмурилась и тут же вспугнутою ланью
Мгновенно устремилась, трепетом объята,
Оставив и родник, и луг, к вершине дальней.
Что возвышалася над низкою долиной.
Туда легко неслась Моргана чрез ложбины {166}.
Fata - я перевожу Парка. Обычно переводят - фея. Но тут совсем не те, что наша фея. Правда, это и не совсем то, что привыкли мм связывать с понятием Парки, ведь старые наши знакомки были неразлучной троицей. Итальянская Fata независима от сестер. Они все волшебницы; не от прочих волшебниц отличаются тем, что они бессмертны. И прекрасны. Красота их бессмертна тоже - она всегда бессмертна у Бояр да. Никогда бы не стал он делать Альцину старухой, как сделал Ариост. и я не могу простить ему этой ужасной оплошности в его исполнением высоких достоинств “Неистовом Роланде”. (Примеч. автора; ит.).}
Алджернон:
– Я хорошо помню это место. Как прекрасна Fata, когда она поет и танцует у ручья.
Моргана:
– Ну, а потом Роланд, не сумев завладеть золотым локоном, покуда она спала, долго и тщетно гоняется за нею средь пустынных скал, его подхлестывает La Penitenza {раскаяние (ит.).}. Ту же мысль потом счастливо развил Макиавелли в своем Capitolio dell’Occasione {167}.
Алджернон:
– Так вы любите итальянцев? Выговор у вас превосходный. И, я вижу, вы читаете по оригиналу, не по rifacciamento {переделке (ит.).} Берни {168}.
Моргана:
– Я предпочитаю ему оригинал. Он проще и серьезней. Живость Берни прелестна, отступления его пленительны; и во многих случаях он плодил неловкости. И все же, мне кажется, он проигрывает в сравнении с оригиналом в том, что по мне составляет главные очарования искусства - в правдивости и простоте. И самая старинность слога более пристала предмету. И Боярд, кажется, сам искренней верит своему рассказу. За ним я следую с полной убежденностью, а шаловливость Берни вселяет сомненья.