Усадьба ожившего мрака
Шрифт:
От осознания всего ужаса происходящего заломило в висках. Захотелось тут же броситься на поиски Танюшки. Сева бы и бросился, если бы не данное дяде Грише обещание. Если они с Власом Петровичем до рассвета не вернутся, заботы о Митяе и старом докторе лягут на Севины плечи.
Потянулись долгие часы ожидания. Оставаться в доме было невмоготу, и Сева то и дело выходил на крыльцо, вдыхал пропитанный весенней сыростью воздух, всматривался в темноту.
Дядя Гриша с Власом Петровичем Головиным появились, когда заря еще не занялась,
– Свои, – сказал дядя Гриша и тут же спросил: – Ну как вы тут?
– Митяй спит. – Сева встал, потер словно песком засыпанные глаза. – А вы? Получилось?
– Получилось. – Дядя Гриша ободряюще похлопал его по плечу, прошел в дом.
Следом на крыльцо поднялся Влас Петрович. Вид у него был странный, какой-то пришибленный. На Севу он даже не взглянул, оперся на перила, закурил. Оставаться рядом с ним было неловко, словно бы Сева напрашивался на разговор. А он не напрашивался, у него и собственных проблем хватало. И обсуждать эти проблемы он станет не с командиром, а с дядей Гришей. Так уж вышло, что только дяде Грише он может доверить эту страшную тайну. Поэтому Сева ничего не сказал Головину, а молча вернулся в дом.
Добыча оказалась богатой. Это если судить по тому, с каким восторгом Тимофей Иванович рассматривал принесенное.
– Прекрасно… великолепно… – бубнил он себе под нос, перебирая многочисленные пузырьки и пакетики. – Отличная работа, господа! Просто великолепная!
Дядя Гриша никак не реагировал на его восторги, он стоял на коленях перед лежащем на диване Митяем, гладил того по белым волосам. Сначала гладил, а потом просто положил одну руку на лоб, а вторую на грудь, закрыл глаза, будто сосредотачиваясь на чем-то понятном только ему одному.
– Как он? – Сева встал за сего спиной.
– Жар спал. – Дядя Гриша обернулся. – И дыхание ровнее.
– Взял бы вас себе в помощники, любезный, – отозвался Тимофей Иванович. – Вы поразительно точно для обывателя оценили состояние пациента. Да, ваш сын стабилизировался. И с добытыми вами препаратами у меня появилась надежда на благополучный исход. Думаю, ему даже не понадобится повторное переливание крови.
– Это хорошо. Спасибо, доктор! – Дядя Гриша встал с коленей, посмотрел на Севу, сказал шепотом: – Выйдем, Всеволод. Разговор есть.
Они тихонько протиснулись мимо увлеченно перебирающего лекарства доктора, вышли во двор, где закуривал очередную папиросу Влас Петрович.
– Что? – спросил Сева нетерпеливо. – Вы что-то видели?
– Видели, – дядя Гриша кивнул. – Еще одного упыря прямо в городе.
– Я не понимаю…
Сева и в самом деле не понимал, откуда взялось столько упырей. Ему думалось, что всех созданных старой ведьмой они убили еще неделю назад, а потом столкнулись на поляне с бывшими односельчанами Митяя: мужиками, бабами, детьми… Откуда они взялись? Кому потребовалось их создавать?
– Фон Клейст? – выдвинул он единственно логичное предположение.
– Зачем ему? – Дядя Гриша пожал плечами. – Он упырь, но не дурак. В первую очередь он должен думать о своей безопасности. А какая тут безопасность, когда по Гремучей лощине шастает столько нежити?! Пойдут слухи, разговоры. Опять же, одно дело – гражданское население, и совсем другое – немецкие солдаты.
– Думали они о своих, когда половину гарнизона в овраге прикопали, – хмыкнул Влас Петрович. – Нет у этих тварей ничего святого.
– Святого точно нет, но чувство самосохранения быть должно. Особенно у фон Клейста. Этот выродок очень осторожен. Я своими собственными ушами слышал, как он с сестрицей ругался из-за этих… – Дядя Гриша замялся, быстро глянул на Власа Петровича, – из-за этих девочек. Из-за того, что она с ними творила, почти не таясь. Нет, это не его рук дело.
– Рук… – снова хмыкнул Влас Петрович.
А ведь и в самом деле, его изменила эта ночная вылазка, произошел в нем какой-то надлом. Из-за упыря? Так он их уже видел. Непонятно.
– Если не фон Клейст и не эта его гадина… – слово «гадина» он процедил сквозь стиснутые зубы с особой какой-то ненавистью. – Тогда должен быть кто-то еще. Этот их третий чокнутый брат, к примеру.
– Он мертв. – Дядя Гриша покачал головой.
– Ты лично видел его мертвым? – спросил Влас Петрович зло.
– Мне тетя Оля сказала. Фон Клейст убил его после того, как меня… – дядя Гриша осекся, так и не договорив.
– А если она ошиблась? Если не доглядела? – продолжал гнуть свое Влас Петрович.
– Не могла она не доглядеть, – сказал дядя Гриша твердо. – Я уверен.
– Ты, Гриня, может и уверен, а вот у меня есть сомнения. Понимаешь, работа у меня была такая – подвергать все сомнению и искать причастных к совершенному преступлению. Так вот я тебе сейчас как следователь говорю: есть кто-то еще, какой-то третий кровосос. И если это не фон Клейст и не та… сука, значит, остается только тот, с кого вся эта свистопляска началась. Как, говоришь, погиб Клаус фон Клейст?
– Порубили его, – сказал дядя Гриша, но как-то не слишком уверенно.
– Порубили. – Влас Петрович кивнул. – А где? Хотя бы приблизительно место преступления указать сможешь?
– Да я и точно могу. Наверное. Тетя Оля сказала, что пряталась в овраге, когда они сцепились. А оврагов там всего несколько. Ты что надумал, Влас Петрович? – спросил дядя Гриша и сощурился.
Севе вдруг показалось, что в темноте его глаза подсветились красным, не так, как у Горыныча, но похоже. Нет, показалось. Наверное, в них просто отразился огонек папиросы.
– Я надумал изучить место преступления и убедиться, что подозреваемый издох, как ты мне тут и толкуешь.