Шрифт:
Об авторе этой книги
Михаил Константинович Розенфельд, автор этой книги, на протяжении более пятнадцати лет был сотрудником «Комсомольской правды». Он пришел работать в «Комсомолку» в дни основания газеты, весной 1925 года, когда ему было девятнадцать лет, и связал с ней всю свою жизнь.
Розенфельд был корреспондентом отдела информации, репортером. Редакция поручала ему самые разнообразные задания. Вначале это была хроника столичного дня, отчеты о спортивных состязаниях. Потом, еще в 1925 и 1926 годах, вместе с международными делегациями рабочей молодежи он объездил многие города страны, побывал на Украине, в Грузии, на Урале, в родном Ленинграде, где учился и вошел в жизнь. Он не только знакомил иностранных друзей с родной страной, но и сам знакомился с ней, постигал ее широкие планы, пафос великого индустриального строительства, развертывавшегося повсюду. Постепенно у него вырабатывался свой «журналистский почерк», стремительный и вместе с тем экономный и выразительный. Его заметки (даже если они и не имели подписи) всегда можно было узнать. Он писал репортаж со съездов и конференций, его голос не раз слышали москвичи во время передач с Красной площади. Редакция посылала его участвовать в автопробегах и испытании аэросаней, летать на опытных аэростатах.
Он много путешествовал. Вспоминается большая, красочно оформленная карта, составленная ко дню десятилетнего юбилея «Комсомольской правды». На ней были обозначены маршруты сухопутных путешествий, плаваний и полетов специальных корреспондентов газеты. Маршруты Михаила Розенфельда из края в край пересекали всю страну. Соединенные в одну линию, они; могли несколько раз опоясать земной шар.
Журналистика, работа в газете были его призванием, потребностью его непоседливой, живой и энергичной натуры. В нем никогда не угасал беспокойный интересно всему новому, что совершалось в стране. Возвращаясь из очередной поездки, он часами мог восторженно и увлекательно рассказывать о людях, с которыми познакомился, о разнообразных случаях и приключениях, которые всегда сопутствовали ему в пути. Блестящий рассказчик, он старался и на страницах газеты говорить с читателями так, чтобы читатель сам переживал вместе с автором взволновавшие его события. С каждым годом его все больше увлекали темы о смелых и находчивых людях, преодолевающих неожиданное и необычное. И вместе с тем ему уже становилось тесно на газетном листе.
Первые его книги — «В песках Кара-Кума» и «Клад пустыни Кара-Кум» — были хроникой интереснейшей экспедиции академика А. Е. Ферсмана и геолога Д. И. Щербакова летом 1929 года в безводные «Черные пески» Туркмении. Розенфельд сопровождал экспедицию.
Летом 1930 года по приглашению правительства Монгольской Народной Республики в Монголию выехала экспедиция Академии паук СССР. С одной из групп экспедиции Розенфельд за два месяца пересек всю Монголию с востока на запад. Он жадно наблюдал, как пробиваются ростки нового в жизни этой страны, которую в то время, четверть века назад, не без основания считали страной-загадкой. На привалах в степи, на снежных перевалах Гобийского Алтая, в песках монгольских пустынь он вел дневник. Записи о виденном чередовались с документами, справками, выписками из книг. А видел он многое: и зловещие храмовые праздники буддийских лам, и составление первого договора на социалистическое соревнование в монгольском колхозе, и эпитафии Чингис-хана на замшелых камнях, которые разыскал престарелый профессор, и организацию ревсомольцами первого в Монголии детского сада. Потом из этих записей, помимо интереснейших газетных очерков, родилась новая книга — хроника путешествия: «На автомобиле по Монголии».
Задания и поездки следовали одна за другой. В 1932 году Розенфельд дважды ездил в Среднюю Азию, на афганскую границу, в Вахшскую долину. Затем летал на первом советском дирижабле. Осень 1932 года он встретил на Ленских золотых приисках, весну 1933 года — в составе спасательной экспедиции у берегов Шпицбергена, где потерпел аварию ледокольный пароход «Малыгин» (эта экспедиция описана в его книге «Ледяные ночи»).
Осенью 1933 года Розенфельд побывал на подъеме парохода «Садко» в Кандалакшском заливе, весной следующего, 1934 года ушел в кругосветное плавание на ледоколе «Красин», спешившем из Ленинграда через Панамский канал на Чукотку для участия в операциях по спасению челюскинцев.
В этих плаваниях и путешествиях у Михаила Розенфельда окончательно сложились планы нескольких новых книг для детей и юношества. Он избрал для себя жанр приключенческой литературы.
«Ущелье алмасов» — первая его приключенческая повесть.
Она была издана в 1936 году. Конечно, на картах и в справочниках читатели не найдут ни Алмасских гор, ни самих алмасов. Но, прочитав книгу, веришь, что все описанное в ней было в действительности или, во всяком случае, могло быть. Многие картины природы и люди, описанные в книге, запомнились Розенфельду со времени его путешествия по Монголии в 1930 году.
В 1937 году была издана вторая приключенческая — повесть Розенфельда — «Морская тайна».
Увлекательный рассказ о тайной японской базе «Крепость синего солнца», приключениях смелого штурмана Головина, веселого и мужественного боцмана Бакуты и амурской рыбачки Нины Самариной с удовольствием читают не только юные, но подчас и взрослые читатели.
Конечно, обе эти повести не лишены недостатков. Далеко не все поступки героев оправданы. Но при всем этом глубокое знание жизни и талант позволили автору создать интересные и запоминающиеся книги.
В первые дни Великой Отечественной войны, оставив работу над новыми темами, новыми занимательными приключениями, М. К. Розенфельд ушел на фронт. В 1942 году он пал смертью храбрых в боях с врагом на Харьковском направлении. Фашистская пуля сразила его в самом начале большого творческого пути.
М. Черненко.
Ночь на Неве
(Вместо пролога)
В один из вечеров середины августа, будучи в Ленинграде, я плыл по Неве к Кировским островам. Маленький нарядный пароход, переполненный шумной, праздничной публикой, быстро летел, расплескивая спокойную воду, и среди величавой реки, на фоне массивной гранитной набережной он казался веселой игрушкой. Пароход свернул на Малую Невку, из-под сводов моста раздался гудок, и следом за ним выползло точно такое же суденышко, возвращавшееся с островов. На минуту пассажиры умолкли, стараясь разглядеть на встречном пароходе знакомых, и когда он проходил мимо, сосед подтолкнул меня локтем:
— Смотрите, слушайте: вас зовут.
И действительно, в гуще столпившихся на борту людей выделялась высокая фигура молодого человека. Он энергично махал руками и кричал:
— Узнали?.. Висковский!.. Я Висковский! Помните Монголию?
Быстро уплывал пароход. Кричавший человек перебежал на самый конец кормы:
— Слышите меня?.. Я Висковский… Позвоните пятьдесят три сорок восемь… Много интересного…
…Висковский… Монголия… В первое же мгновение, как только меня толкнул сосед, услышав голос Висковского, я тотчас узнал его. Однажды встретив человека в бескрайной монгольской степи, вы никогда его не забудете, и мог ли я не помнить геолога Висковского, с которым пять лет назад мы путешествовали по степям и пустыням Западной Монголии!
В наступившей темноте загорелись огни Парка культуры и отдыха. Но я в это время был далеко от Невы. В памяти проносились курганы, синие горы монгольского Алтая, где мы засыпали под рев голодных барсов и просыпались от хищного клекота орлов. Это было летом 1930 года. В Монголию по приглашению народного революционного правительства приехала комплексная экспедиция Всесоюзной Академии наук. Несколько отрядов геологов, географов и астрономов отправились во все концы огромной страны. Специальный корреспондент «Комсомольской правды» ехал с представителем Министерства народного просвещения Н., который знакомился с работой всех отрядов.
В течение двух месяцев, передвигаясь на автомобилях, мы совершили рейс в три тысячи километров — от столицы Монголии Улан-Батора до Кобдо и затем к границе Советского Союза, до Кош-Агача.
Как-то ночью, не доехав километров пятнадцать до намеченного становища, мы расположились на ночевку в степи. Разведя костер из сухого кустарника и установив монгольскую палатку — майхан, мы легли у огня. Трое путешественников в непроницаемой мгле ночи чувствовали себя в эти часы одинокими, и представитель министерства старый монголовед Н. долго ворочался на своей медвежьей шкуре. Старик в бессонные ночи имел обыкновение рассказывать различные истории — он не любил гнетущей тишины и часами предавался воспоминаниям, стараясь удержать нас от сна. Нередко старик поражал нас изумительными фантазиями, и его суровый голос делал правдоподобными самые невероятные случаи.