Ущелье барсов
Шрифт:
Мы устали. Рубашки прилипли к телу, стучит в висках и сильно бьется сердце. Одна щель сменяет другую, но за каждым перевалом пусто. Все готовы повернуть обратно к лошадям.
Наш проводник, старый охотник Казакпай, легко идет вперед, а мы перед очередным перевалом в изнеможении валимся на камни. Казакпай осматривает следующий склон. Вдруг он пригибается, отползает назад и зовет нас к себе. Усталости как ни бывало! Три пары глаз через минуту уже любовались горными обитателями. За перевалом два архара — самки паслись с двумя ягнятами. Они не подозревали опасности. Ягнята гонялись друг за другом, вставали на дыбы и стукались лбами. Охотник свистнул: архары насторожились. Они озираются
Мы видим, как наш проводник снял ботинки и босиком осторожно подкрадывается из-под ветра. По взмаху его руки мы встали на перевале во весь рост. Казакпай уже близко, но архаренок смотрит на нас, не замечая охотника. Казакпай остановился. Он медленно вытянул вперед руки, присел и вдруг бросился вперед. Архаренок вскочил, но было поздно. Казакпай успел схватить его сразу за обе задние ноги.
Первый настоящий мороз на Балхаше ударил в ноябре. Вода в тростниках сразу замерзла, лед начал сковывать и открытую воду. Через несколько дней он уже простирался на несколько километров от берегов.
Под вечер два охотника вышли на лед. За плечами у них по мешку с тухлой рыбой. Отойдя на километр, они потащили свои мешки волоком по льду вдоль берега: один вправо, другой влево. Там, где они задерживались, на льду оставался тухлый сазан. Ночь охотники провели в крошечной избушке, затерянной среди тростниковых дебрей.
Ночной ветерок дул с Балхаша на берег и нес в тростники запах гнилой рыбы. Она, как магнит, влекла к себе кабанов. Они собрались у края зарослей. Дальше простиралось открытое ледяное поле. Оттуда, из темноты ночи, несся волнующий запах… И вот, скользя и падая, кабаны один за другим медленно двинулись по льду, напряженно растопыривая копытца.
Когда начался утренний рассвет, охотники были уже на кромке тростников. Далеко впереди чернели кабаны — они доедали приманку. Люди оказались между ними и тростниками. Огромный секач первый заметил опасность. Он ухнул и бросился к берегу, но ноги его поползли в разные стороны и он тяжело упал на бок. Стадо с фырканьем кинулось к тростникам, и почти в гот же момент все кабаны уже лежали на льду. Звери могли двигаться только медленными осторожными шагами; едва они начинали торопиться, как тотчас валились с ног, скользя копытцами. От тростников к кабанам бежали люди и собаки. Звери вскакивали и падали. Они визжали, ухали, беспомощно ползли по льду и становились добычей охотников.
Хорошо в сосновом бору летом! Пахнет хвоей, грибами, смолой. Всюду поют птицы. Наш проводник Гриша уверенно идет вперед. Вдруг он остановился и сбросил со сопины мешок с клеточками.
— Видите? — сказал Гриша и показал нам гнездо, похожее на сорочье. Это гнездо белки. Сейчас полдень и она спит в нем.
Сосны в бору около Семипалатинска невысокие. Взобраться на любую из них ничего не стоит. Это не то, что корабельные леса севера, на которые с земли до первых сучьев можно залезть только с телеграфными когтями на ногах. С пустым мешком за поясом Гриша ловко полез на сосну. Вот он уже у гнезда. Так и ждешь, что сейчас оттуда выскочит рыжая белка… Юноша спокойно сорвал гнездо, бросил его в мешок, завязал и швырнул нам, крикнув:
— Есть
Потом, не торопясь, слез с дерева, развязал мешок и натянул его края на клетку. Заставив нас держать края мешка, он начал руками через мешок разрушать беличье гнездо. В мешке раздалось резкое «цо-цо-цо-цо», и тотчас клетка потяжелела в моей руке. В ней забилась белка. Я быстро опустил подъемную дверку.
— Чем жарче, тем они прочнее сидят в гнездах, — скупо пояснил наш проводник.
Семь белок принесли мы домой к вечеру, двух из них поймал я сам. Это оказалось совсем не трудно.
На следующий день мы пошли в другую часть бора. Мы вышли раньше, чем вчера, поэтому лов сначала был неудачен: первая белка выскочила из гнезда, едва Гриша дотронулся до него, второе гнездо оказалось пустым.
— Говорил вам — рано, гуляют еще белки.
Гриша был прав. Бор еще только постепенно наполнялся теплом.
— Смотрите, — шёпотом сказал я.
На большой поляне в траве возилась с чем-то белка. Она не заметила нас. Белка в несколько прыжков подскочила к одинокой сосне на середине полянки и полезла на нее с грибом в зубах. Ловко засунув гриб в развилку между двух сучьев, она придавила его несколько раз мордочкой.
— Это она запасы начинает делать, — пояснил Гриша. — А ну-ка, не поймаем ли мы ее? — и он побежал к сосне.
Белка испуганно запрыгнула на вершину, но перескочить было некуда деревьев рядом не было. Гриша быстро срезал длинный прут, достал из кармана волосяную петельку-удавку, с которой он, как говорил, никогда не расставался; этим орудием белка без труда была поймана. К вечеру наши клетки пополнились еще шестью пушистыми пленницами.
Ранним июльским утром, когда солнце еще только начало освещать вершины алтайских гор, на крутом склоне тревожно закричали сурки — они заметили нас. Зверьки вскакивали на камни, вставали «колышками» и кричали, взмахивая хвостами. Нам пришлось долго лежать неподвижно среди камней, пока сурки не успокоились. Наконец, они спустились с камней и начали щипать траву, то и дело садясь на задние лапы и озираясь.
Осторожно, из-за куста арчи, мы наблюдали за ними. Недалеко от нас пасся большой сурок, рядом чернели входы в его нору. Сурок этот показался нам вполне подходящим экземпляром для зоопарка. Мы встали и пошли к нему. Резко вскрикнув, он нырнул в нору. Всюду по склону побежали сурки. Два входа в нору «нашего» сурка мы завалили камнями, а к третьему подтащили камень, который вначале свободно входил в него, но обязательно должен был застрять у первого поворота. Примерив хорошенько камень, мы укрепили его над входом в нору, подперев маленьким камешком. Если выдернуть эту подпорку, то камень неизбежно покатится прямо в нору. К камешку привязали бечевку и протянули ее до конца арчи, где мы переждали пока сурки успокоятся.
Теперь можно уйти до вечера — напуганный сурок едва ли раньше выберется наружу. В пятом часу мы снова осторожно подползли к кусту арчи, где был конец бечевки. Сурки не заметили нас. «Наш» сурок уже пасся, ничего не подозревая. Постепенно он отбегал все дальше и дальше от своей норы.
Пора…
Мой товарищ дернул шнурок. Камешек-подпорка вылетел и большой камень скатился в норку, застряв там. Сурок и мы бросились к норе. Зверек опередил нас и юркнул в нее. Но дальше вход был забит камнем, и он быстро заскреб землю, стараясь подрыть препятствие. Мы плотно накрыли нору брезентовым мешком и палками стали выковыривать сурка из входа в нору. Наш пленник верещал, кусал палки. Но вскоре он был загнан в пустой мешок. Всю дорогу пришлось следить, чтобы сурок его не прогрыз. Но он только «рыл» мешок передними лапами.